Они были любимцами экрана, чьи лица знала вся страна. Смех в зале, овации, съёмки — всё было. А потом — чемодан, виза и один билет в один конец. Кто по любви, кто от безысходности, а кто просто не выдержал молчать.
В Америке всё начиналось заново. Без афиш, без съёмочной группы, без славы. Кто-то менял перчатки на упаковки, кто-то — гримёрку на кассу супермаркета. Но в каждом из них жила сцена, даже когда казалось, что уже всё позади.
Почему звёзды советского кино меняли славу на неизвестность? Как сложилась их жизнь по ту сторону океана? Истории Крамарова, Ильичева и ещё пятерых — без прикрас, но с уважением.
Он больше не смеялся только на экране: как Савелий Крамаров стал чужим на родине, но нашёл себя вдали от неё
В середине 70-х Савелий Крамаров оказался в непростом положении. Шутки шутками, но его всё реже звали в кино. Причина была вовсе не в таланте — с этим у него как раз всё было в порядке. Просто слишком уж неудобным он стал для системы.
Родственники в Израиле, вера, отказ работать по субботам, синагога… Всё это в ту эпоху воспринималось как что-то подозрительное. И пусть он по-прежнему был любимцем зрителей, киношники начинали его избегать — «связи не те», как тогда говорили.
«Я хотел работать, а меня будто выключили», — вспоминал он позднее. — «Даже старые друзья отводили глаза. Словно я стал заразным».
Письмо, которое перевернуло жизнь
Сначала он мечтал просто уехать к дяде в Израиль. Казалось бы, логично — там семья, там тепло. Но в выезде отказали. Тогда Крамаров пошёл на шаг, который многим показался безумием: он написал письмо самому президенту США Рональду Рейгану. Да-да, не чиновникам, не в газету — сразу в Белый дом.
И — сработало. Его выпустили. Правда, до Израиля он так и не доехал: остановился сначала в Вене, а потом перебрался в США, где его встретил старый друг — Илья Баскин, партнёр по фильму «Большая перемена».
«Я вышел из аэропорта — и впервые за долгое время почувствовал, что могу дышать полной грудью», — говорил Крамаров в одном из интервью уже в Америке.
Голливудская улыбка — с русским акцентом
В Америке Крамаров не растерялся. Сразу в Голливуд, конечно, не позвали — но он уверенно шёл вперёд. Его лицо, голос, манера — всё это казалось режиссёрам необычным и цепляющим. Постепенно Крамаров стал появляться в серьёзных проектах.
Он снялся в «Москва на Гудзоне» с Робином Уильямсом. Потом — «Красная жара» с Арнольдом Шварценеггером.
А затем и вовсе появился в компании Сильвестра Сталлоне и Курта Рассела в культовом боевике «Танго и Кэш». Удивительно, как он органично смотрелся даже на фоне таких звёзд.
«Когда ты один, без акцента, без связи — тебе остаётся только быть собой. И иногда этого хватает», — делился он в одном из американских эфиров.
Возвращение домой, где он уже был чужим
В начале 90-х он всё же вернулся в Россию. Но не насовсем — просто как гость фестиваля «Кинотавр». За короткое время он успел сняться в двух фильмах: «Русский бизнес» и «Настя». Это был словно лёгкий поклон — и прощание одновременно.
«Я не знал, скучал ли я по Родине, но Родина, кажется, по мне — нет», — однажды сказал он с лёгкой грустью в голосе.
Посудомойщик, которого узнал весь мир: как рыжий парень из «Большой перемены» стал мистером «Рента!»
Про Илью Баскина в СССР знали мало. В кино его брали нечасто, а если и брали — то так, мелькнул на экране и всё. Из четырёх фильмов, где он засветился, вспоминается только один — «Большая перемена». Там он сыграл ученика с вечной воронкой на голове. Рыжий, дёрганый, забавный. Такой, что хочется за ухо дёрнуть — и посадить на первую парту.
Но и тут звёзд с неба не хватал. Все лавры — мимо. На афишах фамилию не печатали. Кто знал, что спустя годы этот парень будет собирать залы… в Голливуде?
Америка с привкусом хлорки
1976 год. Он рвёт якоря и улетает в США. Без языка, без связей, с чемоданом на двоих и мечтой размером с Манхэттен. В кармане — тонкий налёт оптимизма и адрес друга. А за плечами — надежда, что где-то там, за океаном, его всё-таки оценят.
Реальность, как водится, оказалась похмельной. Америка встретила не красной дорожкой, а мокрой тряпкой. Баскин пошёл мыть посуду. В ресторане. До посинения. Пока кто-то ел, он драил.
«Мою тарелки, а сам учу английский по упаковкам кетчупа. Жизнь — сериал без субтитров», — позже рассказывал он.
От мытья к мифу
Первую роль в Америке он выцарапал ногтями. Маленькую. Да такую, что не разглядишь. Но дальше — больше. Камео превращались в реплики. Реплики — в сцены. И вот 1984-й, «Москва на Гудзоне», Робин Уильямс — и Баскин уже в кадре, на равных. Всё, покатилось.
Он стал профессиональным «русским». Играя эмигрантов, официантов, инженеров с восточным акцентом. В фильмах типа «Сердцеедки», «Октябрьское небо», «Самолёт президента». Иногда — смешной. Иногда — пугающий. Но всегда такой, что застревал в памяти.
Легенда в тапочках
А потом был он — мистер Диткович. Хозяин квартиры Питера Паркера из «Человека-Паука 2» и 3. Вот тут Баскин стал бессмертным.
— «Рента!»
— «Если не можешь платить — не жми на лифт!»
Этот тип в халате с чашкой кофе стал культовым. Мемом. Героем мемов до того, как мемы стали модными.
«Я не гнался за славой. Я просто делал своё. И однажды проснулся — и понял, что меня цитируют школьники», — говорил он.
Парень с характером
Баскин не стал звездой первой величины. Он стал другим — тем, кого зритель любит без причин. Без титров. Просто потому, что он — настоящий. Улыбка у него тёплая. Взгляд — с иронией. А голос — как будто из соседней кухни: родной, немного хриплый и очень живой.
Он тот, кто знает цену труду, терпению и реплике: «Рента! Пожалуйста…»
Дочка звезды, но не звезда: как Арина Алейникова сбежала из советского кино в американскую тень
Когда у тебя фамилия Алейникова, а отец — тот самый Пётр Алейников, звезда советского экрана, все сразу думают: «Ну, теперь точно выстрелит!» А не тут-то было.
Арина — не выстрелила. Даже не щёлкнула. В кино её брали, но чаще — в массовку или для фона. Снималась, да. Но кто вспомнит? Разве что одну роль — пионервожатая Валя в фильме Элема Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён». Вот там она правда сверкнула — хоть и ненадолго, как искра в темноте.
«Все говорили — у тебя папа, да ты просто обязана блистать! А я всё блистала в проходных ролях. Кто не помнит, тот — не виноват», — могла бы сказать она.
Советский экран — не её история
В 80-х Арина Алейникова устала. От кастингов без толку, от вечной фразы: «Спасибо, мы вам перезвоним». От того, что фамилия вроде бы громкая, а толку — ноль.
Собрала чемоданы, взяла под мышку семью и рванула в США. Туда, где никто не смотрит на папу, а смотрит на тебя.
Там её муж, Валерий Нисанов, запустил свою историю — газету «Новый русский». А вот Арина ушла в закат экрана. Ни тебе ролей, ни тусовок, ни красных дорожек. Только семья, быт и спокойствие.
«Я наигралась. Не на сцене — в жизни», — словно сказала бы она своим голосом.
И что в итоге?
Сейчас её имя знают те, кто помнит фильм Климова. Или те, кто помнит Петра Алейникова — а это, скажем прямо, совсем другая история.
Арина Алейникова — это пример того, как громкая фамилия не даёт проходки в рай, если тебя не слышат. И как иногда человек сам выходит со сцены — без хлопков, без поклонов, но с достоинством.
Софочка с характером: как Лариса Еремина сменила Гайдая на Голливуд, а экран — на классную доску
Если вы хоть раз смотрели «Не может быть!», то Ларису Еремину точно не забудете. Та самая Софочка — бойкая, глазастая, с огоньком. Краля мужа подруги в новелле «Забавное приключение». Её роль — огонь, пусть и на несколько сцен. Кто-то другим за всю жизнь столько не подарит.
Но кино — штука коварная. Даже если у тебя за плечами десятки фильмов, это вовсе не значит, что дальше всё пойдёт по накатанной. У Ереминой был талант, но она выбрала другой путь.
Скрипка, США и новая сцена
1979 год. Она выходит замуж. Не за кого-нибудь — за Григория Вейна, скрипача с именем и репутацией. Он — музыка, она — кино. Казалось бы, всё как в сказке. Только сказка уехала в США — на постоянку.
Там Лариса не растерялась. Да, съёмки отошли на второй план, но театральная жилка осталась. Сначала — учёба. Получила степень магистра по славянским языкам (вот где поворот). Потом — преподавание. Госуниверситет Лос-Анджелеса, театральный факультет. Студенты обожали, и не зря.
«Мы просили её открыть школу — и она открыла», — вспоминают ученики. Так в 1987 году родилась её школа актёрского мастерства. Не ради денег, не ради амбиций — ради передачи огня.
Американский экран — тоже был
Кино она не бросала. Появлялась — редко, но метко. В сериалах «Молодые и дерзкие», «Главный госпиталь». Образы небольшие, но живые. Видно было — актриса с бэкграундом. С этим русским напряжением в глазах, которое никуда не уходит, даже если ты уже тридцать лет в Калифорнии.
Последний раз Еремина засветилась в 2007 году в фильме «Рабство». После — тишина. Камера выключилась, но свет остался.
Жизнь, как сцену, она знала наизусть
Лариса Еремина — из тех, кто мог бы блистать, но выбрала быть полезной. Из тех, кто умеет не только играть, но и учить играть. Кто уехал — не за славой, а за возможностью жить иначе. И не прогадал.
«Кино — это миг. А сцена внутри — она навсегда», — могла бы сказать она.
Звезда сотни фильмов и… школьный уборщик: как Виктор Ильичев потерял экран, но не потерял себя
В советском кино его знали все. Виктор Ильичев был тем самым «своим парнем», который появлялся в каждом втором фильме. Он не вытягивал на себе картину — он делал её живой. В кадре он был — как специи в хорошем борще: без него можно, но скучно.
«Собака на сене», «Гений», «Зелёный фургон», «Инспектор ГАИ», «Самая обаятельная и привлекательная» — перечислять можно долго. Более ста ролей. Его знали по лицу, но имя вспоминали не все. Он и сам, кажется, не гонялся за славой. Просто работал.
Потом всё оборвалось. Почти как свет на съёмочной площадке
90-е пришли не как гость, а как ураган. Кино — заглохло. Съёмки — встали. Гонорары — исчезли. А жить на что-то надо было.
1992 год. Ильичев уезжает в США, вслед за женой — балериной Светланой Осиевой. Не за Голливудом, нет. Просто выжить. Протянуть. Найти хоть какой-то берег в этом шторме.
Но за океаном его никто не ждал. И тут бывший советский актёр с сотней ролей в послужном списке… становится уборщиком в школе. Потом — упаковщиком товаров в магазине. Пыль, коробки, чужие взгляды. Ни тебе камер, ни аплодисментов.
«Жить надо. А остальное — потом», — мог бы коротко бросить он в ответ на удивление.
Свет софитов? Был. Но не тот
Чуть позже он всё же пробился в пару американских фильмов: «Женитьба в 24 часа», «Замороженный рефлекс». Но эти проекты были сняты своими для своих — русская диаспора, локальный прокат, ностальгия. США их не заметила. А Ильичев — не стал звездой, но и не жаловался.
Дом звал. Но возвращаться он не спешил
Он приезжал в Россию. Встречался с друзьями. Его звали обратно в кино. Предлагали роли.
А он отказывался. Мол, сценарии — ни о чём. В них не было ни смысла, ни души. А он знал, как бывает по-настоящему. Видел, как из сцен рождается жизнь. И отступать от этого не хотел.
«Сценарии пишут будто для мебели. А я мебелью быть не хочу», — мог бы усмехнуться он.
Последний акт
2010 год. Виктора Ильичева не стало. 65 лет. Последние годы он жил в Америке. Тихо. Без громких интервью. Без криков о забвении. Просто жил.
Но если включить старый советский фильм и вдруг услышать знакомый голос — слегка ироничный, немножко колючий, как щетина на подбородке — то, скорее всего, это он.
Мама Милы Йовович, актриса с характером и бывшая любимица Довженко: как Галина Логинова сказала «прощай» советскому кино
В «Тени исчезают в полдень» её героиня смотрела так, будто знала всё наперёд. Галина Логинова тогда была одной из ведущих актрис студии имени Довженко. Красивая, сильная, с голосом, который мог либо утешить, либо осадить. На экране она жила — не играла. За ней тянулись роли, реплики, поклонники.
А потом в один день всё изменилось. Не в кино — в жизни.
Югослав, любовь и КГБ с поднятой бровью
Они познакомились в ресторане гостиницы «Лыбидь». Он — Богдан Йовович, режиссёр из Югославии. Она — актриса на пике. Между ними пробежало нечто. Искра, ток, у кого как. Они закрутились в роман, от которого у спецслужб волосы вставали дыбом.
КГБ было недовольно. Мол, не по уставу. Но Галина плевать хотела на устав. В 1974 году они с Богданом поженились, а через год у них родилась дочь. Маленькая, смешная, с серьёзным взглядом.
Звали её Милла. Та самая, которая позже станет Милой Йовович и покорит Голливуд.
Из актрисы — в эмигрантку
В 1981 году семья решает уехать. Сначала Англия, потом — США. И всё. Фильмы, студия, знакомые — остаются за спиной, как закрытая сцена.
В Америке Галина снова стала никем. Без языка, без связей, без агента. Было не до звёздных ролей. Приходилось крутиться: работала кем угодно. Главное — прокормить семью, выстоять, не сломаться.
«В кино я больше не актриса. Я — мать», — могла бы тогда сказать она.
Возвращение на площадку, но уже по другую сторону океана
В конце 80-х она всё-таки вернулась в кадр. Сначала эпизоды. Потом роли с репликами. Потом — что-то серьёзное. В 2012 году она сыграла Аллу Назимову в фильме «Немая жизнь» — голливудскую диву с русскими корнями. Символично, правда?
«Я не жалела. Потому что каждый шаг был мой. Даже если шаг в пустоту», — могла бы признаться она.
Кто она теперь?
Сегодня Галина Логинова — не только мама Милы. Она — женщина, которая не побоялась любви. Которая ушла с вершины и выстроила новую жизнь с нуля. В чужой стране, на другом языке, с другим именем на дверях.
Актриса, у которой не было «звёздного» камбэка. Зато была настоящая история. Такая, что хочется пересматривать.
«Несоветская» и потому лишняя: как Ирина Азер ушла из кино, торговала в ларьке и нашла себя в Америке
Фамилия знакомая, лицо — тем более. Ирина Азер мелькала на экране в «Большой перемене», играла в «Возвращении резидента», одна из тех, кто всегда «в кадре, но не в центре». Её запомнили — за глаза, за голос, за то, что она будто бы не оттуда. Не из советской системы. И это, как оказалось, было её бедой.
Режиссёры крутили нос: «Слишком иностранная. Где такую показывать — в школьных комедиях?» А зря. Её экран притягивал, хоть и не давали раскрыться. Единственная главная роль — в «Акванафтах». Всё.
«Я просто была не той. Не из списка. Не из системы», — говорила она позже.
Экран выключился — началась реальность
После развала Союза всё обрушилось. Кино встало. Роли исчезли. А жить-то надо было. И Ирина, бывшая актриса, пошла торговать женским бельём в уличном ларьке. Парик, очки, воротник повыше — чтобы не узнали. Потому что стыдно.
«Я мечтала о съёмках. А продавала стринги за мелочь. Только бы никто не заметил», — говорила она с горькой улыбкой.
И жизнь всё сильнее поджимала
В 1998 году ушел из жизни муж. Потом — мошенники забирают деньги с продажи квартиры. Потом — смерть младшей сестры в 2002 году. Удары сыпались один за другим, как град по стеклу.
Выдержать всё это было почти невозможно. Азер начала пить. Не от праздника — от безысходности. От тишины. От того, что никому не нужна. Даже себе.
Дочка сказала: «Мама, приезжай»
И это был спасательный круг. Дочь жила в США и вытянула её буквально за руку. Ирина села в самолёт — и выдохнула только в другой стране. В чужой, но уже доброй.
Сейчас она живёт в Штатах. Занимается внуками, печёт, ходит в парк, пишет книги. Да, не ролями закончилась её жизнь. Но — словами. А значит, всё ещё впереди.
«Я выжила. Это уже победа. А кино… ну, оно было», — говорила она спокойно.