Я смотрел на фотографии «Дискотеки Аварии» тех лет, и в голове крутилась одна мысль: что же мы тогда не поделили? Молодые, бесшабашные, полные идей и драйва, мы же не в офис шли устраиваться — мы лезли в сердца людей через динамики и сцены. А в итоге? Один из нас умер, второй отрезал себя от прошлого, третий ушёл в тень. А ведь когда-то мы были как братья.
Николай Тимофеев — тот самый парень с открытым лицом, которому первому доверяли микрофон и последнему — прощали фальш. Основатель группы. Тот, кто придумал название, которое потом стало почти нарицательным. Человек, без которого не было бы всей этой «аварийной» истории. Его уход в 2012 году из группы был не просто громким. Он был болезненным, будто хирургическим. С мясом, со скандалом, с судом. И каждый поклонник тогда гадал: кто кого предал? Рыжов с Серовым — его? Или наоборот?
Но всё началось раньше. Намного раньше, чем таблоиды узнали слово «разлад».
Колян был из тех, кто не просто влюбляется в музыку — он ею болеет. В четыре года его повели на концерт Пугачёвой, и он вышел оттуда не ребёнком, а артистом в зародыше. Классика его не прельщала, сольфеджио бесило, но на школьных вечерах он был звездой — и не потому, что хотел ею быть, а потому что не мог иначе.
Лето. Лагерь. Самый обычный, пионерский, с линейками, комарами и гитарой на костре. Там он впервые встретил Лёшу Рыжова. И между ними что-то щёлкнуло. Не химия, не судьба — узнавание. Они оба хотели сцены. И уже тогда, под гитару, пообещали себе: будем играть вместе.
Позже они вместе поступили в институт. Инженеры по диплому, музыканты по духу. Вечерами — дискотеки, подработки на свадьбах, конкурсах. Их стали узнавать. Первую аппаратуру купили на отложенные гонорары — не бухали, не прожигали, собирали. А потом на одном из концертов — щёлк, свет вырубился. Николай вышел к толпе и сказал: «Спокойно, мы — Дискотека Авария». Название прилипло. Навсегда.
Потом был эфир на областном радио, потом — Жуков, потом — Серов. Потом — взрыв.
Когда сгорает мотор, а шоу — продолжается
Олег Жуков был мотором. Энергия, хриплый голос, кепка — его невозможно было спутать. Он не просто рифмовал — он качал. С ним «Дискотека Авария» стала узнаваемой не только по задору, но и по хиту. Все помнят: «На танцполе никто не стоит…» — и правда, никто не стоял. Казалось, этим ребятам суждено было стареть вместе и петь до хрипоты, пока не сядут батарейки.
Но в 2002 году одна из батареек просто выгорела. Жуков умер от опухоли мозга. Тихо, без истерик в прессе, хотя группа уже тогда была в топе. Его долго лечили, скрывали болезнь, надеялись. Но чудо не случилось. Когда его не стало, на «аварийной» сцене навсегда осталась дыра. Они даже говорили потом: нас трое, но Жуков — он с нами, невидимый, незаменимый.
Коля пережил это тяжело. Не потому что просто друг ушёл — потому что вместе с Жуковым, по его словам, умерла их честная группа. Остались гастроли, записи, интервью, но не осталось того самого — искреннего «движа». Всё стало по-другому. Коммерчески — успешно. Человечески — глухо.
Шло время. Песни продолжали выходить, но отношения внутри группы начали крошиться. Коля чувствовал, что больше не рулит. Что его голос уже не главный, его слово — не решающее. Сначала они спорили — по-партнёрски. Потом перестали разговаривать вовсе. Дошло до абсурда: ему не сообщали, где ближайший концерт. Игнор. Как будто он не основатель группы, а просто «лишний вокалист».
Кто-то бы, может, прогнулся. Но Коля выбрал уйти.
Он не хотел сольной карьеры. Он просто хотел сохранить себя. Но группа восприняла это как предательство. Или сделали вид, что восприняли. Рыжов пошёл в суд, запретил Коле исполнять песни, в которых он сам был вокалистом. Да, вы не ослышались — тот, кто пел хиты, не имел права их больше петь. Абсурд? Добро пожаловать в российский шоу-бизнес.
Коля подал встречный иск. Запретил использовать его голос. Суды длились месяцами. Писали, спорили, ждали. В какой-то момент его обязали выплатить Рыжову почти два миллиона. Позже сумма исчезла, но осадок остался. Всё, что они строили вместе — развалилось в пыль. Без дружбы, без уважения, без прощания.
Зато началась новая жизнь.
Свобода без микрофона — и цена, которую за неё платят
Когда Николай Тимофеев остался один — без группы, без поддержки, без «своих» песен — это было как падение в бездну. Но в этом падении он вдруг почувствовал то, чего не было давно: тишину. Не ту, от которой звенит в ушах, а ту, в которой появляется голос. Свой собственный.
Первый сольный альбом он выпустил в 2012 году. В том же году, когда его имя не сходило со страниц таблоидов. Ему предрекали провал. Говорили, что без «Аварии» он никто. А он просто делал. Писал тексты, записывался с молодыми музыкантами, продюсировал чужие треки. Песни стали другими — не такими крикливыми, но куда более личными. Он будто очищался от старого звучания и находил своё, немного хриплое, но искреннее «я».
Параллельно он начал снимать клипы. Сначала свои. Потом — чужие. Тихо, без фанфар, он стал режиссёром. Не из моды, а из потребности рассказывать истории — только теперь визуально. Ему не нужно было уже стоять на сцене, чтобы чувствовать себя артистом.
Но вот что интересно: именно в этот момент, когда он начал восстанавливаться, к нему вернулась старая боль — не музыкальная, а семейная. И если вы думаете, что суды с группой — это страшно, вы просто не сталкивались с судами по алиментам.
Первая жена у него была ещё до всей этой карьеры. Восемнадцать лет, Иваново, любовь, свадьба. В девятнадцать он уже держал на руках дочь Лизу, которая, по иронии судьбы, родилась в один день с ним. Но семейной жизни не получилось: жена ушла, оставив девочку на попечение его родителей. Сегодня Лиза — взрослая, с профессией психолога, с жизнью, построенной отдельно. С отцом — тёплые, но не «отцовские» отношения. Больше — дружеские.
А потом была Зинаида Кандаурина — женщина из телевидения, амбициозная, резкая. Они познакомились, когда он уже был на слуху. Две дочери, красивые фото, успешный брак — со стороны. А внутри росла усталость. Когда Коля ушёл от Зины, он забрал только три сумки. Всё остальное — квартиры, машины, деньги — оставил ей и детям. Потому что так «по-мужски». Потому что не хотел войны. Ошибся.
Когда началась шумиха с «Аварией», Кандаурина подала на алименты: 800 тысяч рублей в месяц. В СМИ это подали как сенсацию. «Певец жмот, не хочет содержать семью!» Но Коля не молчал. Он выложил цифры: платил каждый месяц сумму, равную четырём МРОТ, плюс путёвки, плюс одежда, плюс бытовые расходы. А потом добавил: «А что, я ещё и няню должен оплачивать и шофёра, когда сам живу в панельке?»
Суд встал на его сторону. Вопрос был решён. Формально.
А по-человечески? Осталась воронка. Недоверие. Обида. Чувство, что тебя не любят, а используют.
Новая женщина, старые шрамы и свобода без оглядки
Когда затихли суды, когда не надо было доказывать, что ты имеешь право на песни, на детей, на свою репутацию — вдруг появилась она. Совсем не «девушка из обложки», не светская львица, не «новая жена звезды» — Кристина Якунина, его бэк-вокалистка.
И вот тут случилось удивительное. Впервые за долгие годы Николай, казалось, просто выдохнул. Не громко, не демонстративно, а по-настоящему — как человек, который перестал оглядываться. Между ними — разница в возрасте, но не в темпе. Она пела рядом с ним на сцене, и — что важнее — не пыталась перекричать его в быту. Она не требовала нового айфона, личного стилиста и прессы. Она просто была рядом. И, кажется, впервые рядом с ним была не проблема, а поддержка.
Они не устраивали пышных свадеб. Не выставляли отношения в соцсетях, как на витрину. Живут в гражданском браке, путешествуют, иногда пишут совместные треки. Он стал улыбаться на фото. Без этой кривизны в уголках глаз, которая раньше кричала: «я улыбаюсь, потому что надо». А сейчас — просто улыбается.
Сегодня Николай Тимофеев — это уже не «бывший из “Аварии”». Это отдельный человек, с голосом, который узнали заново. Он по-прежнему выпускает песни, хоть и не так часто. Он режиссирует клипы — своим и чужим артистам. Он ездит по стране — не с гастролями, а просто с рюкзаком и фотоаппаратом. Судя по его Instagram — он наконец живёт. Без афиш. Без треклистов. Без обязательств.
И всё-таки… каждый раз, когда я слышу в такси старую песню «Если хочешь остаться — оставайся», я невольно думаю: а если бы тогда они смогли поговорить? Без адвокатов. Без ультиматумов. Просто трое друзей, стоящих в гримёрке.
Сказали бы друг другу: «Мне больно». «Я устал». «Я не предавал тебя». Кто знает, может, они и сегодня были бы вместе.
Но так не вышло. Значит — так и должно было быть.
Потому что иногда, чтобы не сгореть — приходится выйти из группы.