Ю. Рутберг. Фото из открытых источников
Потомственная актриса Юлия Рутберг по-настоящему уникальна. Недаром критики говорят, что у нее «свой» театр, «десятки амплуа», «свои» режиссеры и свои поклонники. Плюс неподражаемый тембр голоса, который можно узнать за версту, а озвучивает актриса много чего интересного. К тому же умница, интеллектуал, всегда со своим «особым» мнением. Да, бывает резка, особенно если спрашивают о личной жизни, — этот вопрос для журналистов закрыт навсегда. И еще мне нравится фраза, сказанная Юлией в одном из интервью: «Иногда на сцене я ловлю себя на ощущении, что я — двухметрового, трехметрового роста, вешу сто, двести килограммов. Превращаюсь в Цезарию Эвору, в Эллу Фицжеральд». Ничего себе образ и «автопортрет»!
Предлагаю небольшое интервью Юлии Рутберг 2011 года.
ГОТОВА ИГРАТЬ «СОБАКУ СУХАНОВА»
— Юлия, спектакль «Хлестаков» театра имени Станиславского, где вы играете жену Городничего, существует уже почти два десятка лет, получил немало престижных премий…
— Главное, что он стал открытием гигантского артиста Максима Суханова. У него были и до этого очень хорошие работы, но именно здесь сошлись какие-то линии, возникло «золотое сечение». Хлестаков в трактовке Максима стал разорвавшейся бомбой. Благодаря такому «прыжку» Макса, мне кажется, и я «выпрыгнула» вслед за ним. И полетела!..
Вот с Максимом Сухановым мы работаем вместе 22 года, а знакомы 23. И я готова играть с ним все что угодно: его собаку, чемодан, плащ, палочку. Мы чувствуем друг друга.
М. Суханов, Ю. Рутберг и А. Самойленко в спектакле «Хлестаков». Фото из открытых источников
— Некоторые критики считают, что этот спектакль был культовым в 1990-е, а сейчас его время ушло. А вы как считаете?
— Я думаю, что этих критиков можно только пожалеть. Во-первых, потому что они варятся, судя по всему, в «собственном саке», и уже не чуют земли под собой. Если бы ему вышло время, если бы спектакль потерял смысл и актуальность, первым бы, кто запретил играть его, был бы сам… Гоголь.
— В каком смысле?
— В прямом! В театральных кругах давно известно, что не только Булгаков, но и Гоголь мстителен по отношению к тем кино- и театральным версиям, которые ему неугодны. Судя по всему, мы Гоголю угодны. Ведь мы по-прежнему выполняем главную заповедь Николая Васильевича. Известно, что в своем послании артистам, которые когда-либо будут играть эту пьесу, он писал, что можно играть в любых костюмах, любых декорациях, но ему важно, чтобы главным героем этой пьесы был смех.
— Любопытно, а как бы Николай Васильевич «отомстил»?
— Он бы сделал что-то такое, чтобы спектакль закрылся. Ведь Гоголь калечит артистов, сжигает декорации, заливает театры, устраивает пожары… Абсолютно конкретно все происходит. Я не шучу… Жив курилка Гоголь, и то, о чем он писал, практически не изменилось, а просто трансформировалось на витках развития человечества.
Юлия в детстве и юности. Фото из открытых источников
ФРАЗУ «ТЫ ИЛЮХИНА ДОЧКА?» ВОСПРИНИМАЛА КАК ПОЩЕЧИНУ
— Ваши дедушка с бабушкой, мама с папой – музыкально-театральные профессионалы. Можно сказать, что именнонаследственность подтолкнула вас к актерской стезе?
— Исполнительские задатки были у меня еще в музыкальной школе. Хорошо пела, пока не начал ломаться голос. Правда, это не помешало мне 2 года отучиться на эстрадном факультете ГИТИСа… Но безусловно, родители, семья, творческая обстановка меня сформировали. Класса с пятого я уже мечтала быть на сцене.
— Многие дети известных актеров не могут преодолеть комплекс «продолжателя династии», их постоянно подозревают, что поступили по блату… Когда вы поняли, что состоялись как самостоятельная актриса?
— Знаете, когда я поступила в театральное училище, первые годы, как пощечину воспринимала фразу: «Ты Юля Рутберг? Илюхина дочка?» Хотя папа переступил порог училища только во время моего дипломного спектакля. А потом как-то раз он был в Ленинграде на мастер-классе, к нему подошла женщина и спросила: «Простите, вы Рутберг? Папа Юли Рутберг? Передайте ей, пожалуйста, что я видела «Зойкину квартиру» и мне очень понравилось». Наверное, в этот момент я многое поняла.
С отцом — актером театра и кино Ильей Рутбергом. Фото из открытых источников
— Если не ошибаюсь, в кино вы с отцом сыграли вместе всего однажды – в картине «Блюз опадающих листьев»…
— «Сыграли вместе» — слишком громко сказано! Мы даже не столкнулись с папой в кадре. На премьере мы шутили, что «удачно» выступили в этот раз семьей. Получилась этакая «группа инвалидов»: папин герой — парализованный, на каталке, моя героиня — хромая, с костылем. (Смеется)
— Говорят, что самое главное в актере – харизма, сексуальный магнетизм. А вы как считаете?
— Когда Станиславского студенты спросили: «Что для артиста самое главное?», он ответил: «Обаяние». Я полностью согласна.
— За последние несколько лет ушла большая часть поколения великих актеров. Вы чувствуете на себе ответственность, что теперь молодые артисты равняться будут на ваше поколение?
— Не думаю, что мы для молодых стали такими же, какими были для нас мэтры. Но вы совершенно правы, что на нас падает абсолютная ответственность. Образовывать и наставлять – неотъемлемая часть искусства. И большие мастера всегда этим занимались – они вели за собой. Теперь вести за собой должно наше поколение. Конечно, это обязывает.
Вот я сейчас изумляюсь, глядя на поколение, прошедшее войну, послевоенный период, голод. Владимир Абрамович Этуш… Галина Львовна Коновалова – заведующая труппой нашего театра – играет в четырех спектаклях, а ей 94 года! Мой художественный руководитель – Алла Александровна Казанская – в 88 лет выходила на сцену, и мы вместе играли спектакль! Поражаюсь этим людям! Моим бабушкам и дедушкам, родителям, которые прошли и блокаду, и войну, и эвакуацию…
Ю. Рутберг и О. Ломоносова в сериале «Не родись красивой», 2005 год
— Когда ушел из жизни Михаил Козаков, в проектах которого вы много играли, чаще почему-то вспоминали не работы великого актера и режиссера, а семейные дрязги, его тяжбы с женами из-за квартир. Пресса из него в конце жизни сделала такого несчастного человека, который «не сумел даже прокормить собственную семью»…
— Когда об артистах начинаются досужие разговоры, кого он прокормил, сколько у него было жен, то хочется воскликнуть: друзья мои, это не ваше собачье дело! Извините за грубость. Почему кто-то считает себя вправе без стука, без «здравствуйте», входить в личную жизнь великих людей?!
Михаил Михайлович Козаков был великим актером, творцом. Я хочу вам сказать, что у него был сложнейший характер, мы с ним ругались на репетициях до посинения, но я так счастлива, что судьба меня свела с ним. Он был требовательным к другим, но еще больше — к себе. Он гениально понимал поэзию, был так трепетен по отношению к Пушкину, Бродскому, он был настоящий творец, художник. Совершенно блистательно поставил «Безымянную звезду», «Покровские ворота». Но времена так изменились. Публика всегда была на вытянутой руке от артиста, а теперь ему тыкают, по плечу бьют. Не сметь!
С Андреем Ильиным в спектакле театра им. Вахтангова «Крик лангусты»
«В МОЕЙ СЕМЬЕ НИКТО НЕ ГОЛОДАЕТ»
— Ваш «Театральный проект Юлии Рутберг», созданный несколько лет назад, выпустил всего один спектакль — «Вся эта суета». Продолжение последует?
— Пока, думаю, нет. И чувствую, что мне не очень по зубам продюсерская профессия, потому что я человек честный и порядочный. У меня все актеры получают свои денежки, пусть и маленькие, а я сама очень часто играю этот спектакль бесплатно. Как бы то ни было, мы все равно победили Москву, потому что до сих пор существуем. Играем и на театральных сценах, и в клубном формате. Для меня этот спектакль важен еще и потому, что я там существую не только в ипостаси артистки, шансонье, но еще и как личность. Могу говорить от первого лица о том, что мне нравится, не нравится, о том, что мне дорого. Это для меня прорыв.
— Что сейчас репетируете в родном театре имени Вахтангова?
— «Медею» Жана Ануя. А вообще у меня много всяких планов. Я такой человек, у которого в голове все время что-то варится. Не люблю сидеть на месте, всегда бегу вперед. И в кино продолжаю сниматься. Сейчас режиссер Егор Грамматиков снимает 8-серийную сагу о войне. Там у меня маленькая роль, но очень значимая и очень трагическая. Есть еще какие-то предложения, но я не рассматриваю проекты с большим количеством серий.
— Почему? Ведь чем длиннее сериал, тем больше гонорары.
— Во-первых, боюсь, что не потяну, «длинное кино» у меня не получается. Мой предел — 8-12 серий. Даже 24 серии – уже многовато, а уж 50 или 100 — это, извините, не ко мне.
Что касается денег… Конечно, в государственных театрах нищенские зарплаты. Если ты такой умный, то почему ты такой бедный — это очень правильное выражение. Я не хочу быть бедной, но при этом хочу оставаться умной! (Смеется.) А вообще у меня есть ощущение, что моя семья в порядке, никто не голодает.
С Григорием Антипенко в спектакле театра им. Вахтангова «Медея»
«БУДУ КОНСЕРВИРОВАТЬ ОГУРЦЫ»
— Юлия, а как вы все это успеваете совмещать? Кино, театр, антрепризы, сольную программу, переезды, перелеты, гостиницы…
— Да! Очень тяжёлая профессия актёрская, она требует очень большого здоровья. Но уж очень я ее люблю.
– Как вы отдыхаете?
– Люблю плавать в море. Когда погружаюсь в воду, особенно с маской и трубкой, а мимо проплывают диковинные рыбы, смотрят на тебя (наверное, что-то хотят сказать), ощущаешь такой покой. Вода снимает напряжение. Отдыхаю душой, когда на лыжах катаюсь. Я люблю зимний отдых. Еще я всегда любила джаз и саксофон. От депрессий (и такое бывает!) спасаюсь чтением, люблю погулять, сходить в кафе. Лично мне это помогает организовать в этом жутком цейтноте маленькую нормальную жизнь.
— А тусовки? Раньше вас там можно было запросто встретить.
— Мне стали совершенно неинтересны тусовки, гламуры, сборища суперпопулярных людей. Что-то мне так все это надоело.
— Вы человек резкий, «острохарактерный». С такими, наверное, и трудно, и надежно дружить. Интересно, какие люди вам нравятся?
— Тех, кто видит человека и вникает в его существо.Вот таких людей я люблю больше всего. Еще терпеть не могу фальши. У меня все-таки шесть классов гнесинской школы за плечами, я мгновенно вычисляю фальшивые голоса. И тогда во мне просыпается терминатор… (Смеется).
— Многие считают вас звездой. А вы как бы сами сформулировали свой актерский статус?
— Мне всегда смешно, когда люди изощряются в изобретении титулов, чтобы ярче обозначить величие собственной персоны. Основные понятия давным-давно сложились и предельно четки — профессионал, мастер, порядочный человек, человек с репутацией. Надеюсь, я — профессионал.
– В спектакле по Набокову вы играли госпожу Отт – этакую «женщину-Воланда». Мистические роли вас не пугают?
— Мистика — это интересно! Я имею в виду отнюдь не то, что связано с сатанинством, — никогда не стала бы лежать в гробу, «связываться» со смертью, тяжелыми болезнями или играть черта… В мистике меня привлекает все то, в чем есть философия. Хотя, безусловно, мне всегда страшно браться за всё, что связано с чертовщиной, с потусторонними силами. Я стараюсь этого не делать. Потому что роль проникает в тебя всё равно, и ты воздействуешь на зрителей своими нервами, а мысли и эмоции материальны.
В роли Фаины Раневской в сериале «Орлова и Александров»
— А вас никогда не сравнивали с Фаиной Раневской? На мой взгляд, много общего — тот же низкий тембр голоса, резкие точные суждения, яркая образность, отменное чувство юмора…
— Спасибо, конечно. Но я о себе более скромного мнения: есть всего несколько работ в моей жизни, за которые я себя зауважала. А к Фаине Георгиевне Раневской я отношусь с огромным уважением и по гроб жизни ей благодарна: это она всем (и естественно мне) доказала, что из маленьких ролей тоже можно сделать шедевры. Например, вряд ли кто вспомнит фильм «Александр Пархоменко» 1942 года выпуска. Но все помнят ее крохотную роль — великолепную тапершу с папиросой в зубах. Какого же масштаба была эта личность, если ее до сих пор так любят зрители!
– Традиционный вопрос: есть роли, о которых вы мечтаете?
– Обожаю отрицательные роли, потому что там всегда надо искать положительное. Люблю играть сложных людей: кисок у меня вообще никогда не получится! Поэтому я всегда ищу какой-то комплекс качеств в человеке. Мне не интересно играть синее, жёлтое, красное. Вообще, нужно играть кубика-рубика: я называю свои роли «кубики Рутберга»! Мне кажется, всегда нужно сделать в роли какой-то объём, иначе ты плохой артист.
— Если пофантазировать… Какой и кем представляете себя лет через «цать»?
— Это Черчилль, по-моему, сказал, что, если в 20 лет человек не революционер, у него нет сердца, а если в старости он не консерватор, то у него нет мозгов. Путь от революционера к консерватору кажется мне правильным. В молодости естественно крутить землю вручную, все менять, во всем сомневаться, но в последней трети жизни у человека накапливается, что сохранять. Появляется консерватизм. Поэтому совершенно отчетливо вижу, как в старости стану консерватором. Буду консервировать огурцы! (Смеется.)
Ю. Рутберг. Фото из открытых источников