Мне нравится Верочка. Несмотря на тщательно выписанный режиссёром образ «моли в обмороке» она отнюдь не жертва визуальных мужских предпочтений, попавшая под каток безжалостной судьбы и проливающая над своей участью горькие слёзы. Вполне себе цельная личность – начитанная, хоть и с некоторым заносом в «заумь» и занудство (эка она загнула про «побратимов одномоментности существования», аж гордость берёт!), разносторонне развитая интеллектуалка с весьма широким кругозором. При этом сострадательна, добросердечна, отзывчива и отнюдь не слабохарактерна.
То, в чём убеждена, продвигает уверенно, её с толку не собьёшь; случайно попав в поле зрения красавчика и баловня судьбы (хотя и пребывающего в статусе «сбитого лётчика») Игоря Брагина разум не теряет, ножками не сучит в попытках ему понравиться или в страхе его потерять и проявляет завидное, хотя и не всегда обоснованное упрямство. 99,9% дурнушек в подобной ситуации уже бы пали ниц и причитали с придыханием: «Аладдин!» А Верочка ничего, ершится.
Лирическая трагикомедия «Влюблён по собственному желанию». Киностудия «Ленфильм», 1982 год. Режиссёр Сергей Микаэлян. Авторы сценария Сергей Микаэлян, Александр Васинский. Игорь Брагин – Олег Янковский, Вера Силкова – Евгения Глушенко
Можно, конечно, порассуждать на тему вероятности встречи таких красавчика и дурнушки в жизни, но мои личные наблюдения доказывают, что всё возможно в этом мире. Однако интереснее заглянуть в будущее – туда, где электронный циферблат начал отсчитывать минуты нового дня. Есть ли «завтра» у подобной пары?
Я, кстати, вопреки традиции наводить критику на героев-мужчин, Игоря Брагина парафинить не стану. Небезнадёжный персонаж. Ушёл из спорта, поскольку не мог подняться выше второго места – что ж, спортивный азарт, уязвлённое самолюбие и неудовлетворённые амбиции при таком раскладе вполне закономерны. Встал к станку и, хотя профессия заточника не вызывает у него особенного трепета, тянет лямку. Умён, ироничен, даже совестлив, но слаб. Поэтому и подсел на стакан основательно.
«Что, если вместо этих плакатов Венеру повесить, Голую. Петрушин дуба даст!»
Игорь – типичный «ведомый». Если вдуматься, всё хорошее (как и всё плохое) он делает с чьей-то подачи. В один из периодов жизни «рулевым» был сосед-собутыльник Коля с его нехитрой житейской философией, крепко сидящий под каблуком жены, в другой период появилась Вера с чёткими, хотя и несколько наивными убеждениями относительно того, что такое хорошо и что такое плохо.
Её привычка говорить лозунгами способна сильно раздражать, однако нивелируется тем, что Верочка не только разглагольствует, но и сама неуклонно следует собственным постулатам, хотя перегибает палку: пользуясь Вериной скромностью, добротой и безотказностью, разве что ленивый не сел ей на шею и начал погонять, эксплуатируя без всякого стыда и совести. Одному пойди отметься в очереди на Лескова, другой – дождись телевизионного мастера, третью замени на работе, пока она встречается с ухажёром. Забывшие о чувстве меры, паразитирующие на Верином альтруизме наглецы отказ воспринимают как личное оскорбление.
Сама героиня не видит в этом ничего предосудительного, ведь она не умеет жить для себя. Воспитанная в семье, где родители много трудились и жили скромно, молодая женщина не имеет привычки наряжаться, давно махнула на себя рукой, уверена, что «можно, можно найти счастье в себе самом» и повторяет эти слова как заклинание. Вера привыкла руководствоваться разумом и не позволяет себе жить сердцем, зная, что на этом пути её ждёт слишком много разочарований.
Не только Вера для Игоря, но и Игорь для Веры стал спасительной соломинкой. Два потерявшихся человека ухватились друг за друга, один – вспомнив о том, что не только примитивные потребности и материальные блага правят миром, другая – впервые почувствовав себя женщиной.
«– Если бы нас кто послушал – это же белая горячка! – Нет. Мы вступаем в интереснейшую полосу нашей жизни!»
Вот только, как мне кажется, их возрождение запустили разные механизмы. Вера, несмотря на жёсткие установки, в рамках которых привыкла себя держать, попросту влюбилась. Именно это, а не аутотренинги, самовнушение и работа над собой превратили скучнейшую бесцветную библиотекаршу в Мадонну Оньиссанти с невероятными глазами, сияющими поистине неземным светом.
«– Не двигайтесь, вот так. Не двигайтесь! Джотто, «Мадонна Оньиссанти». Потрясающе!»
А в чувствах Игоря я не уверена. Вспомним, как со свойственной ему беззлобной, но весьма едкой иронией бывший спортсмен и сердцеед мысленно характеризовал свою спасительницу: «Ну, то, что дурдом по ней плачет – это ясно. Ножки… Ножки как у козы рожки. Мордашка… Мордашка-промокашка. Фигура… Спроси что-нибудь полегче!»
Позднее, ставя перед Верой задачу превращения из лягушки в принцессу, объяснял: «А самое главное, ты должна быть уверена, что ты смазлива, что ты хороша собой!» «Это только у дур бывает», – со свойственной ей категоричностью парирует Вера. «И дурой нужно быть немножко, если хочешь, понимаешь? Нести такую чертовщиночку в глазах. Бывают девчонки – вроде бы нет ничего, но…»
И вот тут-то коренится проблема. Верочка, которую любовь превратила в совершенно очаровательную женщину – нежную, мягкую, «уютную» – тем не менее никогда не будет во вкусе Игоря. Она слишком духовная, и пресловутой «чертовщиночки» в её бездонных глазах никогда не появится. А Игорю нравились и будут нравиться такие лёгкие, бесшабашные красавицы как Наташа, которая не «грузит» высокими устремлениями, не рассуждает о вечном и незыблемом, а говорит просто: «Поцелуй меня, пожалуйста». Высокая, стройная, статная, кровь с молоком, а по натуре – невесомая: легко вошла в жизнь, легко отпустила.
Наташа, пассия Игоря, с которой он познакомился в колхозе на уборке урожая – Ирина Резникова
Верочка же, в сердце которой чувство к мужчине пришло впервые, совершенно теряет самообладание. Именно поэтому, почувствовав, что в жизни Игоря появилась другая женщина, она в сердцах бросает матери страшные слова: «Ненавижу. Себя, всех ненавижу. И тебя. Вы преступники! Вам нельзя было иметь детей, вам надо было запретить иметь детей! Кого вы производите на свет? Каких-то уродин, которые всю жизнь потом обречены мучиться! Всё время рано или поздно их ставят на место!»
Горе и охвативший её ужас неподдельны: ведь этот мальчиш-плохиш открыл перед Верой совсем иную жизнь, иные чувства, иные ощущения; подарил надежду, в которую царевна-лягушка, стыдливо прятавшаяся в полумраке пыльных библиотечных стеллажей, попросту боялась верить! И что теперь? Всему конец, конец любви, конец надеждам, конец мечтам…
«Неправда ли, Моцарт – это вдох, а Бетховен – выдох?» Незадачливый ухажёр-эстет (Иван Уфимцев)
Помните, как Вера сползает на пол, обнимая ноги Игоря? Как она говорит: «Теперь можно и умереть…» Истончилась, иссякла её воля, она растворилась в своей любви. Что бы ни случилось, эта «хорошая девочка» будет тащить на своих плечах «плохого мальчика», пока хватит сил. Что бы ни случилось, в какой бы водоворот он ни попал, в какую бы яму ни угодил, его поддержит непобедимая сила её любви.
А водоворотов будет предостаточно. Хотя сосед Коля, в доме которого спинки стульев обёрнуты целлофаном, не вызывает ни малейшей симпатии, в одном он прав: «Ничего не изменится. Если ты до 30-ти получился какой есть, то и не переделаесся».
Вера, несомненно, любит Игоря. А Игорь Веру? «Я тебя сразу раскусил: хорошая, но не в моём вкусе» – сказал он в самом начале их знакомства. Да, многое изменилось. Вера пробудила всё лучшее в нём: Игорь вспомнил, что есть понятия чести, долга, милосердия, сопереживания. Он благодарен ей за это. Похорошев, открывшись с неожиданной стороны, Верочка вызвала симпатию, интерес – сыграло свою роль ощущение новизны. Но надолго ли? Позднее, когда острота восприятия притупится, не станут ли эти отношения ещё одними в череде тех, где один любит, а другой позволяет себя любить? Ведь Вера уже сейчас воздвигла для возлюбленного высокий пьедестал и готова поклоняться своему кумиру всю жизнь.
Жизнь, в которой где-то всё ещё несут себя легко и изящно, завораживая тонкой улыбкой и манящим взглядом, красивые и соблазнительные Наташи.
Несут в невыносимой лёгкости бытия.
«Страшно. Уак начало мира. Ещё ничего нет – ни времени, ни пространства».
