Людмила Поргина
27 ноября исполнилось бы 80 лет Николаю Караченцову. Его вдова Людмила Поргина в эксклюзивном интервью NEWS.ru рассказала, почему другие актеры не могут сыграть графа Резанова в «Юноне и Авось» «как Караченцов», кто запретил ей приходить в театр «Ленком Марка Захарова» и как муж предвидел обострение ситуации в Донбассе.
Почему «Ленком» не планирует провести вечер памяти Караченцова
— Планируются ли мероприятия к юбилейной дате в театре «Ленком», которому Караченцов отдал более 40 лет?
— По моей информации, в театре ничего такого не планируют. Марк Борисович Варшавер (художественный руководитель «Ленкома». — NEWS.ru) не сделал вечер памяти ни Олега Янковского, ни Саши Абдулова, ни Евгения Павловича Леонова, ни Татьяны Ивановны Пельтцер, у которых тоже были юбилейные даты. Ничего не было сделано.
Мы — семья Караченцова — делаем своими силами. Готовим теннисный турнир его имени. Потому что и наш с Колей сын Андрей, и невестка, и внуки занимаются теннисом. И сам Николай Петрович увлекался этим видом спорта. Приглашаем друзей. А 27-го в помещении музея Булгакова мы делаем спектакль памяти Караченцова «Письма любви». В нем воссоздадим историю всей нашей с ним жизни. Мы нашли молодую актрису, которая в этом году лкончила ГИТИС с отличием. Девчонка замечательная, она сыграет меня.
«Мысленно с ним разговариваю»
— Каким вам вспоминается Караченцов?
— Мне очень тяжело без него. Просыпаясь, обнимаю и целую его фотографию. На нашей даче, где постоянно живу, кругом висят Колины фото. И я живу так, будто бы он со мной. Мысленно с ним разговариваю. Не могу отказаться от его тепла, любви, энергетики. Энергетика у него была безудержная.
Марк Захаров, приметив Колю в массовке спектакля «Автоград-21», где Караченцов рычал одну фразу — «еще раааааз!», — решил попробовать его на главную роль в новом спектакле «Тиль». Коля стал репетировать. В театре шептались, что роль предназначена Андрею Миронову, а «этот парень [Караченцов] пока как бы разминает пьесу».
На одну из репетиций действительно пришел Миронов, наблюдал из зала и потом сказал Захарову: «Маркуш, а я, как этот парень, не смогу сыграть». Позже Коля и Андрей познакомились на съемках фильма «Человек с бульвара Капуцинов» и подружились на многие годы.
— Роль Резанова в рок-опере «Юнона и Авось» Караченцев играл почти 40 лет. Один из последующих исполнителей этой роли — Дмитрий Певцов. Он вам нравится в образе Резанова?
— Я считаю, что никто не может сыграть так, как играл Коля. У него культура речи, произношение, музыкальность… Леша Рыбников (композитор «Юноны и Авось») говорил, что не написал бы такую музыку, не будь Коли: «Я писал на его темперамент, руки, объятия».
Караченцов музыкальный от природы, очень пластичный. Его мама была балетмейстером в Большом театре. Брала с собой на работу и маленького Колю, он занимался вместе с ее учениками. Мог сесть на шпагат. То есть у него было разнообразие способностей, чтобы творить на сцене.
Когда театр давал «Юнону и Авось» в Париже и Караченцов в образе Резанова появлялся на сцене, женщины в зале разом поднимались со своих кресел. Такая шла от него энергетика! После спектакля к нему стояла дикая очередь женщин с цветами, предлагали подвезти его по гостиницы на своих «Ролс-Ройсах». Он отказывался: «Спасибо, не нужно, я поеду на автобусе со своим театром».
Одна женщина, помню, стояла на коленях и целовала ему руки. Она сообщила, что похоронила единственного сына и решила, что дальше и самой жить бессмысленно. «Но посмотрев сегодня спектакль, поняла, что я должна жить. Я должна кому-то помочь, подставить свое плечо. Вы пробудили мою человеческую душу».
— Такие признания дорогого стоят.
— А я-то почти сразу поняла, что Коля гений. Он мог и рок-оперы играть, раздирая сердца, и быть комедийным, смешным. Смотрела спектакль, они с Калягиным играли — «Чешское фото». Калягин в роли Шушарина. А вот этот алкаш с трясущимися руками — мой Коля?! Он очень талантливо играл пьянь неимоверную.
Я поражалась его физической силе. Спал по четыре часа в сутки! Он возвращался после спектакля, ужинал. Затем слушал песни, которые ранее записал в студии. Потом слушал записи, которые прислали ему композиторы, отмечал те, которые желал бы исполнить. Читал присланные сценарии…
В четыре утра ложился спать, а уже в восемь — подъем. Зарядка, холодный душ, легкий завтрак. И на «Мосфильм» — съемки, озвучание. А вечером — в театр. И так каждый день. Концерты, репетиции, съемки, гастроли… Австралия, Чили, Аргентина… Фестивали театральные… Из каждой поездки обязательно вез мне подарки. Шубу, колье золотое с бриллиантами… Я даже поругивалась: «Коля, уже ставить некуда!» Передаривала сумки и обувь своим подругам.
«Колины фанатки бросались в меня кирпичами»
— Много фанаток Караченцова дежурили под окнами вашей квартиры?
— Очень много. Некоторые бросались в меня и кирпичами, и гвоздями — когда я выходила из подъезда. Они мечтали, чтобы меня не существовало не только в жизни их кумира, но и вообще.
Как-то Коля находился на съемках, а я сидела дома с крошечным на тот момент нашим сыном. И какие-то женщины проникли в подъезд и ломились в квартиру. Я забаррикадировала дверь стулом и закрыла собой нашего мальчика. Очень испугалась тогда.
А когда мы жили в квартире на юго-западе, там весь этаж был расписан стихами. Это сделала одна из учениц Андрея Вознесенского, влюбленная в Караченцова. Мы за свой счет делали ремонт всего подъезда.
Про поклонниц муж говорил мне так: «Думаешь, мне легко после спектакля час-полтора раздавать автографы? Но это тоже часть профессии. Как и поклонницы. Они ведь любят не меня, а моих персонажей. Меня же они не знают совсем». Его знала и любила я. И для меня он лучший на свете.
— Почему после свадьбы с Караченцовым вы почти перестали сниматься в кино?
— Мне нравилось сниматься, и перспективы давали хорошие. Я же была симпатичная в молодости. Снималась у польского режиссера Юлиуша Махульского, уехала на неделю. Это было почти в самом начале моей семейной жизни. Дня через три мне позвонила моя мама и сообщила: «Коля совсем не спит, ничего не ест, ходит из угла в угол по квартире и переживает». И он постоянно названивал на рабочий телефон Махульскому, интересуясь, как там актриса Поргина, все ли в порядке и когда она уже вернется домой. В итоге Юлик сказал, что сократит мою роль почти до эпизода: «А ты, Люда, поезжай к мужу».
— Как вас встретил супруг?
— Он попросил: «Ты можешь поклясться мне, что не будешь сниматься?» Я заплакала: «Я мечтала сниматься. У меня несколько сценариев лежит». Он объяснил: «Я не могу один в доме. Я жил в интернате на 17 коек в спальне». Его мама-балетмейстер уезжала на гастроли с театром, оставляя его. «Хочу приезжать домой, где меня ждут, а не в пустую квартиру», — сказал Коля.
И я поняла, что ему особенно важна вот эта теплая норка — дом — и я со свежими котлетками, пельменями или его любимыми макаронами по-флотски. Это был сложный для меня выбор — отказаться от своей мечты о главных ролях. Но я его сделала и не пожалела.
«Молились на коленях, чтобы Коля жил»
— Что вам помогло не сломаться после автокатастрофы в 2005-м, разделившей жизнь Караченцова — и вашу тоже — на «до» и «после»?
— Это были страшные для нас дни. Моя мама умерла. А через час пятнадцать позвонили врачи скорой помощи: «Кто вам Караченцов? Он разбился, мы его забрали. Но не знаем, сможем ли спасти ему жизнь. Приезжайте, заберите его вещи». И я поселилась рядом с реанимацией, спала буквально на коврике. Потом главный реаниматолог дал мне свой кабинет.
Приехала Алла Сурикова, привезла из Загорска монахов. Они разложили кресты и молились на коленях, чтобы Коля жил. Восстановление происходило медленно. Он даже говорить не мог, писал на бумажке. Я привезла логопеда, самую известную в Москве, ей было тогда под 80 лет. Коля пишет мне на бумажке: «А нельзя ли помоложе и с большой грудью?» Я поняла, что если начал шутить, значит, понемногу возвращается.
Когда реабилитация закончилась и мы приехали домой, у Коли начался эпилептический припадок. Хорошо, что рядом находились два медбрата. Мы отвезли его опять в «Склиф» (НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского. — NEWS.ru). Стало очевидным, что после травмы черепа такие припадки будут его сопровождать до конца жизни. И я уже ходила с лекарствами наготове, колола ему, чтобы сразу снимать нервное напряжение.
— Вы вместе с мужем в период его болезни часто выходили на светские мероприятия. Для чего?
— Он сам просил: «Поехали». Многие меня тогда критиковали, писали: «Зачем больного человека, который был секс-символом, таскаете в театр и кино?» Я искренне отвечала всем: «Не я таскаю, а он таскает меня! Потому что, если он сам не играет, то хочет хотя бы видеть других. Он хочет жить. Он же не может повернуться к стенке и подохнуть. У него темперамент, ему нужны эмоции, их выход. Это проявление энергетики, любви к людям…». Желания любить, страдать, плакать, улыбаться, они же остались.
— Даже Юлия Меньшова в авторском шоу на федеральном канале пыталась обвинить вас в самопиаре на болезни мужа…
— Она нехорошо тогда повела себя со мной. И даже на прощание не дала руку. Остальные, кто там присутствовал — гримеры, стилисты — подходили и просили меня: «Вы только не волнуйтесь». А я уже и маму похоронила, и мужа вытягивала в реанимации… Из-за чего мне тут-то было волноваться, не из-за чего.
— Сейчас вы общаетесь с Меньшовой?
— Мы не виделись с того момента ни разу. Конечно, я ее простила, я же православный человек.
«В „Ленком“ меня не пускают»
— С какими чувствами приходите в «Ленком» сейчас?
— А я не прихожу. Мне запрещено, меня не пускают. Распоряжение Варшавера: «Поргину не пускать».
— Почему так?
— После того как Коля умер, мне позвонили и сказали, что Варшавер предложил мне вернуться и играть в «Юноне и Авось». При жизни Коли и до его болезни я играла многие годы в этом спектакле Казанскую Божью Матерь. А теперь меня ввели в массовку держать свечку в начале и в конце спектакля.
Вышла со свечой и думаю, только б не заорать. Кто-то из помощников Варшавера, заметив мое замешательство, дал мне пинка: мол, иди на сцену! И я пошла… Он [Варшавер] ставил меня во все массовки. Я восприняла как посмертную месть Караченцову. За его талант и популярность.
И я приходила и играла в массовках. Потому что Коля говорил незадолго до смерти: «Не забывай про театр, это наш второй дом»… Но в какой-то момент попросила уволить меня. Осознала, наконец, что нет больше «второго дома». И не с кем играть. Ни Абдулова, ни Янковского, ни Броневого, ни Чуриковой…
Ушла. На прощание получила «напутствие» от худрука. Он назвал меня дурой и сказал, чтоб ноги моей больше не было ни в театре, ни в его кабинете. После этого разговора я лежала недели три дома, думала, что умру от инсульта… Ужасно переживала. Но и ему — Бог судья. Сейчас мало осталось наших с Колей друзей, многие уже ушли в другое измерение.
«Збруев ко мне приставал»
— Вдова Андрея Миронова Лариса Голубкина, говорят, болеет.
— Я слышала об этом. Но не стала ей звонить: неудобно. Как-то позвонила одной приятельнице-актрисе, которая, по моим данным, также заболела. Она меня жестко отбрила: «Зачем ты веришь слухам? Я абсолютно здорова!»
Я понимаю: слышать о себе, что ты болеешь и уже идешь к финалу, очень грустно. Поэтому я не звоню с неуместными, на мой взгляд, вопросами.
— Актер «Ленкома» Александр Збруев недавно вышел из больницы.
— С ним мы не дружили никогда. И я не считаю его хорошим человеком. Много лет назад в театре он ко мне приставал. Я отшила. На мой взгляд, он, будучи злым и завистливым человеком, делал в отместку нехорошие вещи.
Коля как-то даже схватил его за горло, сказал: «Я могу тебя придушить, я физически сильнее тебя». Збруев тогда извинился. И дальше мы держались с ним на расстоянии. И сейчас я с ним не общаюсь.
— Алена Хмельницкая недавно рассказывала в интервью, что не может никого представить в роли Резанова, кроме Караченцова.
— Алена Хмельницкая играла в «Юноне и Авось» очень хорошо. Мы с Колей ее любили. Она дочь нашей близкой подруги. Я вообще их всех люблю, всю семью.
— Поддерживали Алену, когда она разводилась с Тиграном Кеосаяном?
— Она сделала свой выбор. И она более цельный человек, на мой взгляд, чем он. Считаю, она живет прекрасно и без него, слава тебе, Господи.
«Пока у меня есть возможности и силы, буду внукам служить»
— Чем занимаются ваши внуки?
— Старшая внучка Яна поступила в МГИМО на международное право. Этот же факультет окончил в свое время ее папа: наш с Колей сын Андрей.
Яна хочет юридически помогать нашим спортсменам, чтобы они на международных соревнованиях имели возможность выйти с гимном и с флагом России. Внук Петя крайне интеллектуальный человек. Приезжая в гости, показывает мне лучшие мировые кинопремьеры. Он особенно похож на деда: интонации, темперамент. Прекрасно рисует. Илья Глазунов когда-то приглашал его в свою академию живописи. Но Петр заявил: «С живописью и музыкой у нас в стране все в порядке, а вот с экономикой полный швах». Поступил в Высшую школу экономики, усиленно занимается высшей математикой.
Младшая Оля — ей сейчас девять — прирожденная актриса. В три года играла дома «в театр»: «Пожалуйста, возьмите билеты, занимайте места… „Лебединое озеро“, исполняет Ольга Караченцова». Планирует поступать в МФТИ или Высшую школу экономики. Но поживем — увидим. Все трое внуков окончили музучилище, очень музыкальные. Я вожу их в консерваторию. Раньше возила в Париж, в Лондон — показывала архитектурные и культурные достопримечательности.
Коля незадолго до своего ухода, видимо, уже предчувствуя неизбежное, мне говорил: «У нас есть внуки, ты должна им помочь. И ты нужна друзьям. А когда Господь призовет и тебя, то я тебя там встречу». Решила, что пока у меня есть возможности и силы, буду внукам служить.