27 июня 1981 года. Последняя репетиция перед премьерой знаменитого спектакля Театра Ленинского комсомола “Юнона и Авось”. Волнение, которое испытывали участники и постановщики этого действа, описать просто невозможно. Впрочем, не меньше волновались и зрители.
Пока актеры готовились к представлению, театралы Москвы в буквальном смысле штурмовали двери “Ленкома”. Зрители снесли двери. Приехала конная милиция. Люди без билетов уселись между рядами. Их невозможно было вывести. Марк Захаров сказал: -Оставьте их в покое. Пускай сидят на полу.
Во всех проходах сидела молодежь. У дверей театра плакали те, кто не смог достать билеты. Либо пройти как-нибудь.
После долгожданной премьеры ни одному человеку ни в зале, ни на сцене не удалось сдержать слезы. У многих не получается это сделать и сегодня.
Алексей Рыбников, Марк Захаров, Андрей Вознесенский и Николай Караченцов на премьере «Юноны и Авось», 1981 год
Начало этой истории положили музыкальные импровизации Алексея Рыбникова на тему православной музыки. Марк Захаров пришел от сочинения Рыбникова в полный восторг. Тут же показал музыку Андрею Вознесенскому и предложил написать рок-оперу по “Слову о полку Игореве”. Но оказалось, что у поэта уже есть история, к которой песнопения Алексея Рыбникова подходили как нельзя лучше.
-Я не знаю, кто еще скажет про Неву: “Эту реку в мурашках простуды”. Это надо почувствовать.
Но когда этот человек написал: “Он мечтал, закусив удила, Свесть Америку и Россию. Авантюра не удалась. За попытку — спасибо”. Гениально.
Николай Караченцов.
Вот с этой гениальной поэмы все и началось. Андрей Вознесенский позвонил Николаю Караченцову и спросил разрешения прийти к ним домой и прочитать свою поэму “Авось”.
-Зачем? — удивился Николай.
-Мы с Марком Анатольевичем хотим поставить музыкальный спектакль по этому произведению.
-Давайте, приходите. Конечно.
И Андрей Вознесенский пришел и с пафосом прочитал свою поэму.
-Я ничего не понял. Как можно эту поэму поставить? Как вы это видите, — удивился Николай. -Россия, Иркутск, Сан-Франциско. Как все это можно соединить в одном? В музыкальном спектакле с пластикой, как вы говорите.
-Колька, не волнуйся. Я буду писать либретто, — успокоил Вознесенский.
В то же время Алексей Рыбников приступил к сочинению вокальных партий. На тот момент Рыбников не представлял себе, кто может воплотить образ этого маленького человека. Глыбы Резанова.
Марк Захаров тоже пребывал в раздумье. И серьезно думал пригласить Владимира Высоцкого. Но в итоге роль получил Николай Караченцов. Не зря актер был первым, кто услышал поэму Андрея Вознесенского “Авось”. В Николае было море обаяния и харизмы.
Репетиции «Юноны и Авось». Елена Шанина и Николай Караченцов. 1981 год
Работа шла очень трудно. Не три месяца и не полгода. А гораздо дольше. Проблема была в том, что никто, включая актеров и режиссера, не видел картину. Не видел и не понимал, что это будет такое.
Поставили декорации. Зазвучала музыка. Вышли артисты. И встали. Они не знали, как двигаться, что делать.
Не знал и Марк Захаров.
-Все свободны, — сказал он и ушел.
Его догнал Николай Караченцов: -Вы не расстраивайтесь. У меня есть друг Володя Васильев. Народный артист. Балетмейстер. Сейчас я к нему поеду, и он точно придет.
Марк Анатольевич грустно ответил: -Позвоните мне тогда. Скажите, пожалуйста. Договорились вы или нет.
Уговаривать Владимира Васильева не пришлось. С первых слов, с первых нот он проникся новой постановкой.
Постепенно, шаг за шагом, мизансцена за мизансценой, начал складываться спектакль. Полгода репетиции “Юноны и Авось” шли практически круглосуточно. Марк Захарович сказал: «Я заставлю вас жить и спать в театре. Приносите с собой раскладушки”.
Николай Караченцов вообще “прописался” в гримерке Марка Захарова. Немного спал и шел опять петь. Он пел так, что в пении участвовали не только голосовые связки, но и все тело.
У Николая Караченцова замечательно было все. Но, к сожалению, это все не имело к образу графа Резанова никакого отношения.
Долгое время актера с его героем связывало только одно: имя и отчество. Резанов тоже Николай Петрович. Прошел месяц, шесть месяцев, восемь, а Караченцов все не мог найти в себе Резанова. Его характер.
Наконец он нашел СВОЕ решение. Отличное от представления режиссеров. Но он нашел в себе такого Резанова: он был убедительный, потрясающий, неожиданный.
Во время очередной репетиции Абдулов крикнул свое: «Николай! Петрович! Резанов!» Николай вышел, встал в позу. И все поняли: все. Он нашел Резанова.
Марк Захаров даже вжался в кресло и понял: идет не Караченцов, а Резанов. И понеслось! От него искры летели!
Николай Караченцов создавал ауру этого спектакля. Он держал на нервах всех: и зрителей, и коллег. Все актеры хотели подняться на ЕГО уровень. Или хотя бы приблизиться.
Вот какой интересный факт. Спектакль принимали 21 числа. И это был день Казанской Божьей Матери, которой молился Резанов.
Спектакль приняли все. Им искренне восхищались не только простые зрители, но и профессионалы. С этим спектаклем артисты объездили весь мир. Пьер Карден пригласил “Юнону и Авось” в Париж.
Участники спектакля перед парижскими гастролями со словами благодарности Пьеру Кардену, 1983 год
Мирей Матье на премьере спектакля
100 спектаклей должны были дать во Франции. С таким напором, каким пел Караченцов, уже после 10-15 выступлений можно лишиться голоса. А он сделал все сто! И готов был спеть еще столько же. Для него каждый спектакль был маленькой, невероятно счастливой жизнью.
Когда он входил в гримерку, он шутил, рассказывал анекдоты. Наступал момент, когда он одевался. И все актеры из гримерки выходили.
А дальше следовали приказу Марка Захарова. К нему больше никто не подходил. Он выходил из гримерки уже Резановым. Он шел по коридору, и все прижимались к стенке.
Я тебя никогда не увижу…
“Ты меня никогда не забудешь. Ты меня никогда не увидишь…” Во время выступления в Париже после этих слов женщина в зале пронзительно закричала и потеряла сознание. Она была из семьи эмигрантов из Петербурга.
В Париже успех был просто сумасшедшим. Такого во Франции еще не видели. Ощущение, когда в одно целое сливаются две разные стороны — актеры и зрители, русские и европейцы, труппа “Ленкома” почувствовала именно тогда, в Париже. Это ощущение не прошло даром.
Именно оно подарило первую телевизионную версию уникального спектакля. Благодаря телеверсии о спектакле узнала вся наша страна.
Многие романтичные девочки влюбились в этот спектакль раз и навсегда. Но ни одна из них даже не мечтала о том, что когда-нибудь она выйдет на сцену, чтобы сказать знаменитую фразу: “Я тебя никогда не забуду, я тебя никогда не увижу”.
Если бы тогда, когда они впервые увидели легендарный спектакль по телевизору, Анне Большовой, Алле Югановой или Александре Волковой сказали, что каждой из них в свое время предстоит сыграть Кончиту в знаменитой постановке Марка Захарова, они бы только рассмеялись.
Хотя бы потому, что спектакли так долго не живут. Но “Юнона и Авось” — случай особенный. Спектакли рождаются, взрослеют и умирают. Но с “Юноной” этого не происходит. В этом его чудо.
Годы идут, изменилась жизнь, страна, люди. А спектакль “Юнона и Авось” не меняется. Он по-прежнему собирает аншлаги. И все так же юные актрисы мечтают выйти на сцену в легендарной постановке.
Алексей Рыбников, Марк Захаров и Николай Караченцов
Жаль только, что всему в этой жизни приходит конец. И трагедия, случившаяся с Николаем Караченцовым, оборвала многолетнюю цепь чудес, которые творились на этом спектакле. Главного чуда, увы, не произошло.
А могло бы. Если бы не авария. Он до сих пор бы играл Резанова. Если бы он был жив. Это же Караченцов. Он Резановым родился.
И Захарова сейчас нет. И важно, чтобы никто сильно не вмешивался в режиссуру. Пусть будет все так, как ставил Захаров. Тогда этот спектакль будет жить бесконечно. Жить и помогать нам хранить в себе и в наших близких любовь.
Любовь чистую, верную и бескорыстную. Потому что только она может изменить мир.