19 мая 2025 года – «русскому Рембо» Александру Пескову исполняется 60.
«Америкэн бою» Александру Пескову – 60. Верится с трудом. Недавно видел его в МСХТ (Московский Современный Художественный театр). Не скажу, что совсем не изменился, но в прекрасной физической форме, недаром – сын советского офицера. И актер прекрасный, самобытный – вот что значит Школа-студия МХАТ, выпускником которой Александр Васильевич является.
Такой же неугомонный как в юности — играет в театре, ездит с антрепризами, много снимается. Пишет интересные стихи, выступает с музыкальным проектом «Я Вам играю эту роль…»
Договориться насчет нового интервью пока не удалось, поэтому в честь его юбилея предлагаю лучшие фрагменты взятого несколько лет назад. На мой взгляд, оно неплохо его «иллюстрирует» его личность и непростой характер.
«ЧУТЬ НЕ СТАЛ ВОЕННЫМ ЛЕТЧИКОМ»
— Александр, вы вступили в самый «золотой» актерский возраст…
— Полностью согласен – возраст хороший. С одной стороны, уже многое могу, а с другой, — еще способен чему-то научиться, более разнообразное сыграть. Все-таки с возрастом содержание становится важнее захватывающей картинки.
Хотя… Знаете, если честно, я иногда ловлю себя на мысли: будь я сегодня молоденьким, сопливым пацаном, я, быть может, не стал актером. А стал бы, как и мечтал, летчиком-истребителем.
— И какого бы актера страна потеряла! Я без иронии…
— Да шучу я, шучу! Куда я сейчас без своей профессии?! (Смеется.) Тем более, что именно благодаря ей, я однажды реально сидел за штурвалом самолета. Ощущения невероятные! Но полетал во время съемок и — успокоился.
— То есть в детстве вы хотели стать военным летчиком?
— Причем, очень сильно. Мне нравились скорость, немыслимые мужские риски, я любил смотреть, как взлетают самолеты, как делаются всевозможные виражи. Поэтому одновременно с учебой в школе в родной Сызрани я три курса отучился в Школе юных космонавтов — тренировался, прыгал с парашютом с 14 лет.
Но параллельно хотел быть артистом всегда, учился в музыкальной школе по классу фортепиано, играл и пел в вокально-инструментальных ансамблях, участвовал в агитбригадах, даже успел поиграть в народных театрах. То есть со сценой был знаком.
— Как же вы сделали выбор: небо или сцена?
— Все вышло довольно спонтанно. Однажды я пошел в кино на фильм «Д’Артаньян и три мушкетера». Перед началом сеанса выступил Игорь Владимирович Старыгин – исполнитель роли Арамиса. Он так захватывающе рассказывал о съемках, о жизни артистов, о своем пути на сцену, что я в один миг «загорелся» и сразу после школы поехал в Москву поступать в театральное. Поступил сразу и в «Щепку», и в «Щуку», но в результате окончил Школу-студию МХАТ.
Самое смешное, что, когда много лет спустя мы с Игорем познакомились, и я ему рассказал эту историю, он виновато улыбнулся и сказал: «Ну, если что не так, Саш, извини, — я не виноват». (Смеется.)
— Кто еще из актеров старшего поколения повлиял на вас?
— Евгений Урбанский. Он погиб в том году, в котором я родился, — в 1965. Я знаю его только по фильмам, но то, что я видел – как он жил в кадре, как выкладывался… Урбанский был для меня настолько интересен, притягателен, что я с детства считал его своим кумиром.
«НЕ УЗНАЛ СЕБЯ НА ЭКРАНЕ»
— Первой в вашей фильмографии числится военная драма «Отряд», хотя, насколько я знаю, дебютировали вы в фильме «Первая конная». Какие воспоминания от первых съемок?
— Это был 1984 год, я только что окончил первый курс театрального. Нас, студентов, отправили на месяц на уборку картошки в Подмосковье. И вот в один из выходных приезжаю в училище, ко мне подходит дама: «Не хотите ли сняться в кино?» Оказалось, сотрудница «Мосфильма». Какой первокурсник откажется от такого предложения?! Конечно, я тут же согласился, поехал, снимался в роли молодого красноармейца.
Самое смешное, что когда я потом пришел в кинотеатр смотреть «Первую конную», то на экране себя не обнаружил.
— Почему?
— Дело в том, что я себя с шашкой в руках и с усами просто не узнал: забыл, что мне их клеили! Так что моя кинокарьера началась с военных фильмов. А потом был фильм «Отряд», пошли экшн, другие роли…
— Недавно я пересматривал «Америкэн бой», смотрится на одном дыхании. Как сами думаете, в чем обаяние этого фильма?
— Между прочим, «Америкэн бой» — это был уже мой пятый по счету фильм. Тогда все тащились от боевиков со Стивеном Сигалом, Ван Даммом и им подобными. Вот и мне самому захотелось поиграть в войнушку, побегать с автоматом, пистолетом, поделать трюки самому. Я ведь был хорошо спортивно подготовлен: занимался каратэ, боксом, борьбой, гимнастикой. Мне все очень легко давалось. Например, такой гимнастический элемент как «шпагат с провисом» – делал легко.
Почему фильм до сих пор смотрится с интересом? Во-первых, это была реальная история из жизни, очень трогательная. Во время войны в Афгане бывший детдомовец попадает в плен, потом судьба заносит его в Америку, где он обретает вторую родину. Спустя годы он приезжает в Россию навестить семью боевого друга, и сталкивается здесь с криминальным беспределом… Сценарий мне сразу понравился.
Во-вторых, картину снимали очень просто: без всякой нынешней идиотской компьютерной графики, «клипового способа» съемки и монтажа.
— Неужели все трюки делали сами?
— Да, и горжусь этим. Даже падал с крыши четырехэтажного дома… Я летел вниз, а вверх «мой» противовес – корыто с кирпичами… И обошелся практически без травм, ну разве что сильно грудью ударился о борт моторной лодки-казанки, когда нужно было въехать в берег на полном ходу. Но в целом с задачей справился.
Сейчас этот фильм часто показывают по разным телеканалам. Эх, если бы еще с каждого показа актерам платили процент те, кто владеет правами на этот фильм! Во всем мире актерам платят, только у нас такой практики нет.
— Неужели им платят пожизненно? Разве, скажем, Ричард Гир получает свой процент с каждого показа по ТВ фильма «Красотка»?
— Конечно, получает! Извините, я снимался на Западе многократно. Играл, например, в фильме «Миротворец» компании DreamWorks Стивена Спилберга, вместе с Сашей Балуевым, Джорджем Клуни, Николь Кидман, в «Полицейской академии-7». Снимался в Австрии, Германии, Франции, Польше…
Разве не нонсенс: даже в Польше эпизодники получают свой процент с любого телепоказа картины?! А в России мы, актеры, перед съемками подписываем договора с компаниями, где нам навязывают отказы от эксклюзивных прав. Актер порой не понимает, выйдет ли этот фильм вообще на экран? Получает гонорар за съемочные дни – и все. А дальше эта компания получает деньги за многолетние показы картины по телевидению. Что с этого актер имеет? Ничего! Именно поэтому сейчас многие заслуженные старые актеры бедствуют, умирают в нищете, хотя фильмы, где они блестяще играли, каждый месяц крутятся по всем каналам. У них сейчас нет возможности работать – ни в театры не берут, ни в кино не приглашают, либо такие копейки предлагают, за которые даже студенты не согласятся работать. А так бы хоть с повторных показов какая-то денежка старикам капала.
— Что еще ценного вы вынесли из съемок за рубежом?
— Не буду говорить о тамошнем профессионализме, скрупулезном внимании к каждой мелочи – об этом уже давно все знают. Поражает другое: сценарии там пишут такие, чтобы снятые картины можно было демонстрировать во всем мире.
«ОТ СЦЕНАРИЕВ ХОЧЕТСЯ ПЛЕВАТЬСЯ»
— Если не секрет, сколько сегодня стоит ваш съемочный день?
— Это коммерческая тайна. Но давайте смотреть в корень системы оплаты. Тут дело не в том, сколько я получу за конкретный съемочный день. Как часто я снимаюсь – вот вопрос? Если раз в год и один съемочный день принесет мне пусть даже полмиллиона рублей, разве на эти деньги можно прокормить семью?
— Но вы ведь снимаетесь много!
— Я не жалуюсь, но знаю, что могу быть более востребованным, могу сделать в искусстве намного больше. Но это зависит не только от меня. Если бы я лежал на диване и плевал в потолок, мне могли бы сказать: что ж ты гробишь свой талант, бездельник! Я же наоборот – готов работать. В течение многих лет играл и героев, и бандитов, и нормальных интересных людей, и параноиков-шизофреников. А в театре, в антрепризах, играю, между прочим, только комедийные роли, потому что в этом есть свобода куража, можно вволю побаловаться.
Но киношники не ходят в театры, используют меня в одном амплуа. Никто не знает, например, что я пою – у меня есть готовая песенная программа. Поэтому мне в основном приносят ментовские репортажи, наскоро переделанные в сценарий.
— Отказываетесь?
— Естественно. А кого там играть? Сейчас, какой сценарий ни возьми, хочется плеваться от языка, читать это невыносимо. А в искусстве не следует тупо следовать языку, на котором общаются некоторые группы людей: может, они малообразованные, или, может, родители дома матом разговаривают.
Вы, прежде чем за сценарий браться, почитайте русскую литературу, посмотрите кино, где разговаривают прекрасным, красивым русским языком. А если вам кажется, что этот язык уже непонятен людям, значит, мы превратились в оленей, свиней. И только хрюкаем и хрюкаем, и главное – начинаем понимать друг друга на языке хрюканья.
А я ведь учился на классике. Полтора года в Щепкинском училище, потом окончил Школу-студию МХАТ. В «Щепке» моим педагогом был великий Михаил Иванович Царев. Старик держался прекрасно. Приходил к нам на курс, великолепно читал стихи разных авторов, потрясающе рассказывал истории из жизни знаменитых артистов… Мы в те годы не вылезали из театров. Наверное, та школа крепко сидит во мне до сих пор.
Но сейчас и такому великому мастеру было бы трудно. Вон Михаил Михайлович Козаков покойный, с которым я играл на одной сцене – он был просто обескуражен тем, что никому не нужны люди его поколения. ОНИ никому не нужны, а те, кто в какой-то ерунде снялись – они «звезды». На чем «звезды»? Ну ты роль хотя бы сыграй нормальную. А не то, что ты каждый день на экране глазами хлопаешь, произнося какой-нибудь глупый текст. И от этого ты «звезда», что ли? К сожалению, сейчас многие идут в актерскую профессию ради популярности, а не ради того, чтобы заниматься любимым делом.
«Я НЕ СТОРОННИК РЕПРЕССИЙ, НО…»
— И все-таки «вечный вопрос»: что вам ближе, «любимей» – кино или театр?
— Если хорошая пьеса, в театре мне даже интереснее работать, чем в кино. Потому что каждый спектакль ты можешь играть с каким-то новым взглядом, новой энергией. Даже сами репетиции доставляют большое удовольствие.
А в кино – конвейер, мы, к примеру, фактически не репетируем, все снимается с первого дубля.
Почему? Есть такие нечистоплотные продюсеры, которые уже все украли, снимать не на что, поэтому дополнительных съёмочных дней вам никто не даст – чтобы лишний раз вызывать съёмочную группу. Доходит до смешного, некоторые продюсеры иногда удивлённо спрашивают: «А что, вас еще и обедом кормить нужно? А в экспедиции и суточные платить?» Еще спросите: нужен ли нам туалет и гостиница! Они совсем офигели! Откуда, из какого бизнеса пришли эти «меценаты» – непонятно!
— Кстати, в сериале «Жуков» вы сыграли министра госбезопасности Виктора Абакумова, окунались в «ту» эпоху. Как считаете, сегодня нам нужна, как было в те времена, чья-то жесткая рука? Вы за нее?
— Я не сторонник репрессий, но человек должен отвечать за определенные нарушения закона. Вот вышел закон, что если ты пересек двойную сплошную линию, ты уже виноват И никого не интересует, изящно ты ее пересек или по-хамски. Ты создал аварийную ситуацию! Есть закон или нет? Виновен или не виновен? Вот что важно.
Если бы сегодня была такая дисциплина и исполнительность, как тогда, – пускай даже под страхом смертной казни, экспроприации всего нажитого, — коррупция не достигла бы таких масштабов, люди бы просто опасались брать взятки! А закручивать гайки или не закручивать? Не в этом дело, есть середина.
«ГЕРОЙСКИЙ У МЕНЯ БЫЛ ОТЕЦ»
— У вас в смутные «девяностые» не было желания уйти из профессии?
— Нет, хотя я успел поработать много кем. Студентом подрабатывал и дворником, и грузчиком, и сторожем, и охранником, и поломойщиком в кафе. Даже, будучи уже известным актером, в 1990-е годы, «бомбил» на своем «жигуленке», развозил журналы и газеты по точкам в крупные супермаркеты. Кино тогда в России сдохло. Но я не уехал из страны, не остался на Западе. И не уеду, хотя такая возможность была.
— Какой был самый тяжелый момент?
— Наверное, 1994 год… Помню, однажды утром у меня в кармане оказался лишь пятак на метро. И только я собрался идти сдавать бутылки, как раздался звонок — меня приглашали на съемки в Голливуд! Так в результате я снялся в «Полицейской академии 7».
— Вы часто снимались в экшн-боевиках, триллерах, в военных драмах. В процессе работы в экстремальные ситуации часто попадали?…
— А как без этого? Помню, на сериале «Сармат» нас с Александром Дедюшко сцепили по сюжету наручниками и отправили на плоту по огромной бурной реке. И вот мы как будто въезжаем в некие мистические «горные врата». Тут сдерживающие бревна тросики лопаются, и наш плот улетает в неизвестном направлении. Как потом выяснилось, это был многокилометровый оросительный канал… И вот мы бултыхаемся с Сашкой в сплошном потоке воды, как в фильме «Индиана Джонс». Темнотища кромешная — хоть глаз выколи! Хлебаем ртом грязную воду. Думаем оба – все, хана нам…
Хорошо, я вспомнил, что ключик от наручников еще на берегу прихватил. С трудом нашарил его в кармане, открыли замки, стали выбираться. Ну, а если бы там, чуть впереди, нас ждал крутейший Ниагарский водопад?! (Смеется.)
— Вы переиграли огромное количество ролей военных. Ваш отец был офицером. Наверное, пример отца – офицера-фронтовика всегда стоял у вас перед глазами?
— Конечно. Хотя мой отец стал офицером поневоле. Ему было 17 лет, шел 1942 год, офицерский состав армии был выбит. Поэтому молодых ребят брали на трехмесячные или полугодичные курсы и тут же отправляли на фронт. Отец, будучи юным лейтенантом, был вынужден командовать батальоном, а это вообще-то полковничья должность. Но не было офицеров этого ранга – все были убиты, покалечены, репрессированы…
А после войны он уже в армии служить не мог — половину тела оставил на фронте. У него не было ноги, раненая рука, еще 7 ранений по всему телу. Геройский у меня был отец… В 1997 году я его похоронил, царство ему небесное. И вот, помня отца, чтя память о нем, мне иногда хочется с благодарностью в душе сыграть роль военного человека.
— Какую свою работу в кино вы цените больше всего?
— Больше всего мне дорог фильм «Ивин А.» режиссера Черницкого, где я сыграл главного героя – Андрея. Не потому, что в свое время он взял множество призов, в том числе «За лучшую мужскую роль» на фестивале «Созвездие». Там мой персонаж, охранник зоны особого режима, искренне не считает себя вправе распоряжаться жизнью другого человека и отказывается стрелять в сбежавшего из зоны зэка, за что вынужден пойти под трибунал. Роль сложная, психологическая… Жаль, что картина прошла по телевидению как-то не очень заметно, ее почти не показывают.
— Вы почти такой же стройный, подтянутый как в 1992-ом. Как удается сохранять спортивную форму?
— Стараюсь поддерживать. Правда, в спортзал не хожу, терпеть не могу заниматься в душном помещении. Другое дело — свежий воздух, люблю пробежаться по лесной тропинке, поотжиматься, поприседать…
— И последний вопрос. При всех перечисленных вами «минусах» вас актерская профессия в итоге не разочаровала?
— Нет. К счастью, моя профессия очень счастливая. Потому что многие работают, чтобы наконец-то отдохнуть от всего, чтобы когда-то перестать работать. А я отдыхаю для того, чтобы работать как можно больше.
