Е. Хавтан. Фото из открытых источников
2023 год выдался богатым на круглые рок-н-рольные даты – 40-летние юбилеи отмечают «Алиса» и «Мумий тролль», «Наутилус Помпилиус» и «Крематорий». Вот и группа «Браво, воспевшая стиляг и романтиков, подарившая миру Жанну Агузарову и Валерия Сюткина, – дожила до 40-летия.
Гитарист и композитор, идейный вдохновитель и бессменный лидер группы «Браво» Евгений Хавтан рассказал историю взлета группы, о нынешних отношениях с Жанной Агузаровой и о собственной борьбе с тяжелыми депрессиями.
Е. Хавтан. Фото из открытых источников
«АЛКОГОЛИК», «ТУНЕЯДЕЦ» и РЕСТОРАННЫЙ ЛАБУХ
— Евгений, я слышал, что все хиты «Браво» вы написали при помощи обычной шестиструнной гитары. Или это просто красивая легенда?
— Это не легенда. Это моя первая гитара, которую мне купили родители, и я действительно сочиняю на ней все песни. Если беру в руки какой-то другой инструмент, не очень получается сочинять. Есть такой мистический момент. А купили ее родители по случаю. Мы пошли в комиссионный магазин, и там женщина, у которой умер муж (как оказалось, музыкант знаменитого оркестра Юрия Силантьева), как раз сдавала эту гитару. И мы ее успели перехватить. Кстати, заплатили мы за нее 150 рублей – тогда это было целое состояние. А ведь мои родители достаточно простые люди, мама – учительница, а отец был инженером.
— Можно сказать, что с той первой гитары, подаренной родителями, вы и начали заниматься музыкой?
— Практически да. Я учился в музыкальной школе по классу шестиструнки, играл на ней весь классический репертуар. Позже у меня появилась первая электрогитара — мне ее родители купили в Лейпциге. Это был большой риск с их стороны, я с этим инструментом становился профессионалом. А профессия музыканта в те годы, в 1970-е, ассоциировалась со словами алкоголик, тунеядец.
— Или в лучшем случае«ресторанный лабух»…
— Ну да. До «Браво», кстати, так и было. Я переиграл во многих местах, в том числе — в ресторанах, на танцплощадках. Но я родителям очень благодарен за то, что они сделали этот шаг. Это был «приговор», стало понятно, что мне делать дальше.
Молодой Е. Хавтан. Фото из открытых источников
— Вы столько лет лидер группы… Вы и в жизни всегда им были? В школе, например.
— В школе меня вообще было не видно и не слышно. На школьных фотографиях меня трудно найти. Сейчас, если я их кому-то показываю, обязательно комментирую: «Вот, посмотрите, я здесь, с краю. Меня еле видно. Может быть, это я, может быть, нет».Я учился средне, не был выдающимся учеником. Все изменилось волшебным образом, когда я взял в руки гитару.
Район, в котором я вырос, Кузьминки, был своеобразный. А в экологическом плане – вообще дерьмовый. Это куча общежитий, сложных подростков, разбитых семей, повальное пьянство. Мы переехали туда в 1960-е годы, родители получили эту клетушку по хрущевской программе. Когда я сейчас попадаю туда (моя мама до сих пор живет в Кузьминках, никуда не хочет переезжать), я просто ужасаюсь. И поэтому гитара для меня тогда была спасительной палочкой-выручалочкой. Как только я начал играть, парни, местная шпана, ребята, у которых либо родители отсидели в тюрьме, либо они сами, меня зауважали.
— И что же вы им пели? Блатняк?
— Не совсем. Мы собирались вечером на лавочке или на лестничных клетках и пели какие-то дворовые песни. Иногда я исполнял что-то свое, но чаще из репертуара популярных ВИА, типа «Прощай, со всех вокзалов поезда…»
Хорошие песни, кстати. Отличные. Вот до сих пор, когда мы собираемся в компании, выпьем, мы поем именно эти песни. Думаю, лет через двадцать вряд ли кто будет петь какой-нибудь сегодняшний большой хит в компании друзей. Впрочем, вряд ли кто-то вообще соберется за столом петь под гитару лет через двадцать…
Группа «Браво». 1983 год. Фото из открытых источников
«В СПИСКЕ ЗАПРЕЩЕННЫХ ГРУПП МЫ ШЛИ ПОД №3»
— Говорят, музыканты «Браво» проснулись знаменитыми после первого же концерта.
— Именно так и было. После первого выступления на дискотеке в Крылатском нас узнала вся московская богема.
— У группы есть документально зафиксированный день рожденья?
— Точного числа никто не помнит, но в 1984 году состоялся легендарный концерт, когда всех музыкантов «Браво» «повинтили» менты, завели уголовное дело, а меня отчислили из института. Это выступление негласно принято считать точкой отсчета. Хотя мы начали играть в 1983 году.
– Неужели был период, когда и ваша совершенно аполитичная команда была вне закона?
– То время от сегодняшнего отличается тем, что это просто была другая страна. Был «железный занавес», была цензура, многое было запрещено. Это сейчас можно выступать где угодно, а тогда, чтобы выступить перед аудиторией, надо было все тексты литовать. Но мы были молодые, нам было по барабану, и мы этого не сделали. Считали: что хотим, то и поем. К тому же нельзя было продавать билеты на концерт — тогда была особенная уголовная статья «за частное предпринимательство».
Как раз после Нового года был концерт в ДК «Мосэнерготяжпром». Когда мы пели последнюю песню, дверь ДК выломали, в переполненный зал вломился наряд милиции, человек 25, и нас отвезли в Бескудниковское отделение милиции. Потом нам выдали повестки на Петровку, 38. В общем, это была долгая история, которая продолжалась два года, и в результате мы огребли кучу неприятностей. А затем появился список запрещенных групп. Прямо по алфавиту – первой был «Аквариум», потом «Алиса», мы — третьи и так далее. Эти списки были разосланы по всем средствам массовой информации, и куда бы мы ни приходили, нас никуда не брали.
В разряд разрешенных мы попали только в 1987-м. Кстати, Алла Борисовна Пугачева нам очень сильно помогла. Она заметила нас на «Рок-панораме-86», потом «показала» на «Музыкальном ринге». «Браво» впервые увидели по телевизору. После этого мы стали «официальными».
«Брово»
Фото с концерта в ДК «Мосэнерготяжпром», 18 марта 1984 года
УСЛЫШАВ АГУЗАРОВУ, ПОНЯЛ: ЭТО ТО, ЧТО НАДО
— Самый первый состав помните?
— Вообще история о том, как собрался первый состав «Браво», уникальна. Институтский приятель мне сказал, что в Бескудниково есть команда «Постскриптум», которой нужен гитарист. Я поехал на прослушивание в тот самый ДК, в котором нас потом арестовывали. Там завхозом работал барабанщик Паша Кузин, мы с ним до сих пор играем, а солистом «Постскриптума» оказался Гарик Сукачев. У меня тогда был хороший усилитель, хорошая гитара, куча примочек, я все это погрузил в такси и приехал. Группа мне не понравилась, зато понравился Паша Кузин – он очень здорово играл на барабанах. Позже оказалось, что я на них тоже особого впечатления не произвел, но меня взяли из-за гитары и усилителя. Однако свои коварные планы по преобразованиям в группе «Постскриптум» я воплотил в жизнь. Первым группу покинул бас-гитарист Сергей Бритченков (один из авторов песни «Верю я»), последним ушел Гарик. В результате и образовалось «Браво».
А после того как со мной оказались музыканты, дело оставалось за малым: найти того, кто будет петь. Последней точкой стала Жанна Агузарова. Согласно легенде, мой телефон ей дали ребята из музыкально-поэтического объединения «Мухоморы», которые состояли на всевозможных учетах – и на Петровке, и в комитете госбезопасности, потому что их записи крутил на Би-би-си Сева Новгородцев. Жанна позвонила мне ночью, и вскоре мы встретились на станции метро «ВДНХ». Она тогда еще была не такая экстравагантная девушка, но одевалась очень модно и стильно, слушала самую передовую музыку, и именно это очень сильно повлияло в дальнейшем на группу «Браво». Но главное – ее голос. Я никогда раньше не слышал таких голосов, ни у кого. И сразу понял: это то, что надо.
Группа «Браво», 1980-е, Фото из открытых источников
Е. Хавтан и Ж. Агузарова. Фото из открытых источников
Е. Хавтан и Ж. Агузарова. Фото из открытых источников
— Много разных небылиц ходит про ваше расставание. А какие у вас сейчас отношения с «марсианкой»?
— У нас очень хорошие отношения, теплые. В силу неких обстоятельств мои реальные отношения с ней разительно отличаются от той картинки, которую порой видят другие, или хотят видеть. Я считаю, что сегодня это лучший голос на нашей сцене. У нас вообще есть две реально большие певицы — это Земфира (10 февраля 2023 была внесена минюстом РФ в список «иностранных агентов, — авт.) и Жанна Агузарова, которые, думаю, останутся в десятилетиях. Жанна – певица того десятилетия, грубо говоря, а Земфира – сегодняшнего. И есть Пугачева. Три женщины, которые поют…
А после ухода Жанны с нами происходили разные трансформации. Мы были более популярны, менее популярны, вообще не популярны. Работа была, работы не было. За эти годы много чего вообще происходило. Менялся состав, уходили солисты, группу сильно болтало.
Группа «Браво». Фото из открытых источников
— Бремя лидерства – это вообще тяжело? Трудно быть вожаком в стае?
— Ведь жизнь всегда сама определяет, кто в стае вожак, правильно? Есть, скажем, пять музыкантов в группе, но все равно кто-то один пишет музыку, сочиняет, придумывает что-то. Но мне всегда приходилось доказывать свое лидерство, и сегодня приходится доказывать. За какие-то ошибки расплачиваться самому, принимать решения. Но если ты залезаешь в эти «сани», то автоматически берешь на себя ответственность за тех людей, которые с тобой работают, берешь на себя все пинки, неудачи и удачи.
За все хорошее тебе спасибо вряд ли кто-нибудь скажет, а вот за плохое ты получишь по полной программе. Так устроена жизнь! Поэтому, когда мы начинали, я придумывал все сам, сам тянул эту лямку. Мне было интересно заниматься «шестидесятыми» годами, делать такую музыку — с налетом винтажа. И мы сделали такую программу, и она выстрелила.
Е. Хавтан и В. Сюткин. 1990-е. Фото из открытых источников
ХРАНЮ ЛОМОВЫЕ ЛЕОПАРДОВЫЕ БОТИНКИ
— Фильм Валерия Тодоровского «Стиляги» очень серьезно подогрел интерес к этому молодежному движению, где и вы были не последним человеком. Что значит быть стилягой? Какими, они были, скажем, во времена вашей юности?
— Началось это с фестиваля молодежи и студентов в Москве, продолжилось Олимпиадой, когда вся «западная зараза» — джаз, джинсы, сигареты — хлынула в Москву. Мое поколение – первая волна стиляг, а та молодежь, которая выросла на песнях «Браво», – вторая. Это были молодые люди, которые одевались и вели себя не так, как все, чтобы выделяться в серой безликой толпе. И они действительно очень выделялись.
В те годы было сложно достать что-то эдакое. Но были каналы, по которым к нам поступали вещи, становившиеся концертными. Мы покупали вещи на Арбате, на Тишинке. Джинсы, свитера какие-то, рубашки… Тишинский рынок был тогда наиболее прикольным местом. Мы знали там всех агентов, они выискивали для нас все самое интересное. Вещи родителей, бабушек, дедушек, какое-то ретро, какие-то костюмы черные. Самый писк – черный двубортный костюм, белая рубашка, черный узкий галстук, остроносые ботинки и красные носки. И эта одежда, хоть и стоила недорого, отличала нас, стиляг, от всех остальных, мы выглядели лучше всех.
— Сейчас все эти вещи вы, наверное, оберегаете не хуже своих коллекционных гитар? Или все-таки иногда выступаете в них на концертах?
— У меня мало что осталось из этих вещей. А с Тишинки и подавно. Есть какие-то вещи, купленные в других местах. Например, ломовые леопардовые ботинки, которые я приобрел за 25 долларов в Тель-Авиве — в пыльной лавке местного старьевщика. Мы были там с женой, она выскочила оттуда через две минуты, потому что стоял жуткий запах старья. Но я все выдержал и купил эти шикарные ботинки, в которых, правда, уже не выступаю. Словом, так, как я одевался в 1980-е годы, конечно, уже не одеваюсь. Но я по-прежнему — пижон.
— При этом на тусовках вас застать крайне трудно.
— Я не светский персонаж.
Е. Хавтан. 2000-е годы. Фото из открытых источников
ЖИЗНЬ НЕ ПРЕВРАТИЛАСЬ В ТУПОЕ ЗАКОЛАЧИВАНИЕ ДЕНЕГ
— Сейчас для всех, в том числе и для музыкантов, настали непростые времена. Как вы справляетесь со своим плохим настроением, с депрессией?
— Главное — не через бутылку. Я знаю многих артистов, которые выходят из кризиса таким образом: месяц бухают крепко, потом – капельница, пансионат. Потом опять где-то в компании встретились, выпили, опять унесло на месяц. Я не из этой категории, у меня не так физиологически организм устроен.
Я Весы по знаку зодиака, поэтому всегда ищу какую-то гармонию, и прежде всего, гармонию с самим собой. В моменты кризиса могу даже просто полежать на диване, тупо побездельничать. Никогда не пишу песни, когда не пишется. Стараюсь что-то планировать, но не очень понимаю людей, которые могут просчитать свою жизнь на полгода вперед, типа: «Через полгода мы запишем пластинку». Я поклонникам обещаю пластинку записать уже два года, но мы никак не можем ее родить. Потому что она должна была родиться у меня внутри.
— Кстати, у вас до сих пор толпы поклонниц?
— У меня сейчас три главные поклонницы, мнение которых для меня важнее всего: мама, жена и моя дочка. Нет, еще наша соседка Лидия Михайловна, на московской квартире. Они первыми слышат мои песни. Там все возраста есть: тинэйджер, средний возраст, старший. Есть ряд друзей, которые мне важны, один журналист, другой – бывший музыкант. Они мне запросто могут сказать: «Эта песня – дерьмо». И я начинаю думать, что там не так. Хотя в итоге все равно прислушиваюсь только к себе.
— Если подводить промежуточные итоги. Какой самый интересный период в жизни «Браво» за все годы?
— Наверное, самый веселый и рок-н-рольный период (у любой группы он есть) — это самое начало, когда мы еще не были профессиональными артистами. Начало нашей «карусели» было самым ярким и острым.
– И последний вопрос. В чем, по-вашему, причина долголетия ваших песен, которые знает наизусть и любит несколько поколений?
– В том, что они чистые и простые, подкупают искренностью. Наш главный секрет – в любви к музыке, к зрителям, к любимому делу, желании заниматься тем, что действительно нравится. Спустя столько лет это не превратилось в тупое заколачивание денег на корпоративах. Одно это – дорогого стоит!
Фото из открытых источников