24 декабря актрисе Элеоноре Шашковой — 85.
Кто-то из коллег метко сказал о ней: «Я знаю сотни случаев, когда актеры после сыгранной роли наутро просыпались знаменитыми. Но, пожалуй, не знаю больше ни одного, когда такую известность приносила эпизодическая роль без слов». И действительно, Элеонора Шашкова на сцене родного театра им. Вахтангова создала галерею прекрасных женских образов. А всенародно прославилась как «жена полковника Исаева — Штирлица».
У Элеоноры Петровны вообще во многом уникальная судьба: ей удалось сыграть жен разведчиков в самых знаменитых советских шпионских фильмах («Ошибка резидента», «Судьба резидента», «Возвращение резидента», 17 мгновений весны»). Причем сыграла так, что и в Службе внешней разведки, и в Главном разведывательном управлении РФ до сих пор считают ее работу эталонным воплощением на экране «нелегкой доли жены разведчика». Недаром в 2016 году ей была вручена не совсем актерская награда — Орден «Честь и слава Великой России».
А в остальном все в ее карьере было непросто: бывало, годами не давали ролей в театре, не снимали в кино. Причины для актрисы «обычные» — «черный список отказниц», зависть, интриги…
…Мы встретились в кафе недалеко от ее дома. От первого же вопроса, как ей удалось пройти такой тернистый путь и не разочароваться в профессии, Элеонора Петровна «ушла» элегантно:
— Все-таки я невероятно счастливая артистка! Кто бы меня знал, если бы я не снялась в тех же «17 мгновениях весны»? Не было бы «Линии жизни» на ТВ, такого журналистского ажиотажа накануне юбилеев. Заслуженным артисткам такое внимание «не положено». А так меня все знают. Одна съемка и – моя жизнь перевернулась! Выходит, она мне удалась».
ШПИОНСКИЕ СТРАСТИ КУНАШИРА
— Элеонора Петровна, вы никогда ничего не рассказываете о Батуми – городе, в котором родились…
— В Батуми я появилась на свет, а через год мы уехали. Мой отец – военный, прошел всю Великую Отечественную, и потом всю жизнь мы мотались с ним по пограничным гарнизонам. Жили в Тбилиси, Баку. Когда освободили Кишинев, мы переехали туда. Затем – в Симферополь.
— Первые детские воспоминания связаны с войной?
— Ну конечно! Мы с мамой пережили войну в Баку. Мне было 4 года, когда мамочка меня вывела на балкон и мы увидели, как прожекторы осветили в небе вражеский самолет-разведчик. Его «вывели» далеко-далеко за город и там подбили. Над Баку нельзя было — город весь на нефти стоял… Одно из самых ярких воспоминаний, как в Кишиневе нас поселили в каком-то освобожденном доме. И отец мне устроил сюрприз: снизу доверху набил шифоньер яблоками. Я открыла дверцу, а оттуда посыпались – огромные, красивые… Таких вкусных яблок я никогда в жизни не ела! Еще, помню, папа привез с фронта подарки — от румынского короля.
— ?!
— Он в числе высокопоставленных офицеров советских войск присутствовал в Бухаресте при отречении короля Михая I от престола. И король подарил ему персидский ковер, настенные часы, которые всегда висели потом в моей детской комнате и отбивали каждые полчаса, и маленький приемник «ТКД». Так что я с ранних лет уже слушала «Голос Америки».
В послевоенной Молдавии был голод. Мы с соседскими мальчишками ели мамалыгу, которую заливали красным вином. Представляете, питьевой воды в городе вообще не было — только соленая вода в колодцах. У нас дома на столе всегда стоял графин с молодым белым вином и даже мы, дети, его пили вместо воды, а потом спали целый день «пьяные». Там всего четыре градуса, а все равно… И в рукомойник наливали вино – мы им умывались по утрам.
— Известно, что детей Льва Толстого «воспитывал» луч света из щели под дверями его кабинета – они видели, как отец по ночам работал, не жалея себя. Кто занимался вашим воспитанием?
— Мама, книги… Мамочка моя была человеком одаренным. Самоучка – у нее было всего пять классов образования, но она прекрасно пела, была очень начитанная. Она много приложила сил, чтобы я праздному шатанию по двору предпочитала книжку. Я читала даже ночью – под одеялом, с фонариком. Мама мне привила любовь и вкус к классике, которую я люблю до сих пор, к опере.
Никогда не забуду, как однажды она привезла меня из Симферополя в Одессу и повела в Одесский оперный театр – на оперу «Евгений Онегин». Впечатление от театра было огромаднейшее – мне казалось, что внутри он весь из бордового бархата и чистого золота. Что интересно, когда много-много лет спустя я приехала на кинофестиваль «Золотой Дюк» и пошла в этот оперный театр с экскурсией, была искренне поражена: «Почему перила лестницы и канделябры не золотые?» Мне сказали: «Они всегда такими были». «Не может быть!» Потому что в моей детской памяти запечатлелось: золото, божественная музыка и чудное пение.
— Отец хотел, чтобы вы стали учительницей, мама – видела вас врачом…
— (Смеется.) А я после школы поступила в Крымский сельскохозяйственный институт на факультет виноделия и виноградарства. Всем назло – в знак протеста! Но проучилась всего полгода. Здание института было в аварийном состоянии, там потолок и стены были из ракушечника. Однажды два куска ракушечника упали мне на голову. С сотрясением мозга я попала в больницу, в институте мне дали полугодовой академический отпуск. В это время я окончательно поняла, что мне надо идти в артистки.
— Вот так вдруг?
— Не «вдруг» — я хотела этого всегда! С детства занималась в драматических кружках, пела, училась в музыкальной школе по классу аккордеона. Помню, смотрела фильмы с любимыми артистами, переживала за героинь и думала: «А я смогла бы тоже так сыграть… А может быть, и лучше!» Пока в академическом отпуске была, мы с мамой поехали в Москву, ходили в театры. Я узнала, что есть такое училище – имени Щукина. И загорелась! Самое смешное, что, потом, когда я уже поступила в Щукинское училище и приехала в Симферополь на каникулы, мне передали такой диалог моих симферопольских знакомых: «Не знаешь, куда пропала Элла Шашкова?» «Знаю. Ей кирпич на голову упал, и она решила пойти в артистки!» (Смеется.)
Но все было не так просто. Когда папа узнал, что я собралась в Москву, он порвал билет и спрятал мою обувь. Как раз в это время его перевели служить на Курильские острова – на остров Кунашир. Он выслал деньги и дал телеграмму с требованием немедленно выезжать туда. Папа был ярый противник моего поступления в театральный.
— Аргумент «классический» — «несерьезная профессия»?
— Естественно — бл… жизнь! На что я ему сказала: «Я-то вижу какая у вас в военном городке жизнь». Петр Тодоровский в фильме «Анкор, еще анкор!» показал очень точно жизнь военных гарнизонов. Один в один – то, что я там видела…
Я послушалась и два с половиной года провела на далекой заставе, почти в полной изоляции от цивилизации – ведь навигация на Курилах была всего три месяца в году. Освоила делопроизводство, стенографию и работала в штабе погранвойск, в Отделе разведки.
— Ого! Так вы профессиональная «разведчица» с юных лет. Сразу представляется картина: секретные шифры, тайные операции, стрельба, погони…
— Между прочим, многие военные тайны не знал никто, кроме меня и моего начальника Аркадия Георгиевича Антонова – ведь через меня проходила вся секретная переписка. Я даже подписку давала «о неразглашении»! А однажды лично стенографировала допрос очень крупного японского шпиона — Тайни Акира, который при задержании застрелил своего радиста. О его поимке потом написала газета «Правда». Оказалось, что Акира двенадцать раз нарушал границу — собирал секретную информацию о численности наших войск, наличии техники и вооружения на Кунашире, считался неуловимым. А вот на тринадцатый — попался!
Параллельно я организовала в местном клубе художественную самодеятельность: сама играла на аккордеоне, а огромный хор погранзаставы из ста человек пел на два голоса. Мы даже поставили там спектакль «Судьба барабанщицы». Тем не менее, я в этом замкнутом пространстве задыхалась: я же была там самая молодая, восемнадцатилетняя барышня, а у меня подруги – пятидесятилетние, приехавшие с материка в поисках своего женского счастья. Уже перечитала все книги в библиотеке, мы пересмотрели все фильмы вверх тормашками и даже задом наперед по сто раз, чтобы хоть как-то скоротать вечер. Помню, смотрела фильм «Сорока-воровка» с Зинаидой Кириенко и ощущала себя такой же «крепостной актрисой» как ее героиня, потому что отец меня все время «прижимал».
— Папа разве не видел, что вам без актерства не жизнь?
— Видел! Но… Нет, он никогда меня не бил, но он мне мог сказать такие хлесткие слова, что я убегала в слезах. Потом спрашивал: «Кто тебя обидел?» «Ты! Потому что не даешь заниматься тем, чем я хочу». И в конце концов я не выдержала: заявила, что уезжаю поступать в театральное училище. Был семейный скандал, но меня уже было не удержать. Это был 1959 год.
ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЬ ЭРЫ ЦВЕТНОГО ТВ
— В Москву, на сцену… Откуда дерзость и одержимость такая?
— Я вообще ничего не боялась с детства. Дружила с одними мальчишками — у нас во дворе не было девочек. Наравне играла во все мальчишечьи игры, поэтому росла абсолютно бесстрашная – я не боялась высоты, не боялась прыгать, нырять в воду… К тому же воспитывалась на подвигах героев-комсомольцев — Зои Космодемьянской, Гули Королевой, чья храбрость и мужество были для многих предметом восхищения.
— Как получилось, что перед экзаменом в Щуке вы, что называется, «ошиблись дверью»?
— Да я не знала, что на первом этаже Щукинского училища — оперная студия. Пришла, декорации стоят, кто-то что-то поет. Говорю самому представительному мужчине: «Прослушайте меня, пожалуйста». Оказалось, это знаменитый оперный певец Сергей Яковлевич Лемешев! Я-то его видела только в «Музыкальной истории» (и сразу стала его поклонницей-«лемешисткой»). А здесь он уже был в возрасте, и я его не узнала. «Хорошо, — сказал он, — идите на сцену. Послушаем». Спела «Вдоль по Питерской», он покачал головой: «Это наивно… Но из вас может получиться неплохая драматическая актриса. Может, вам надо этажом выше – там поступают в театральное». Оказалось, я просто ошиблась этажом. Поднялась на второй этаж и поступила.
— Расскажите историю, как вы со своей однокурсницей Людмилой Чурсиной «проели» аккордеон.
— Аккордеон действительно был уникальный. Папа заказывал его для меня из Германии, я не расставалась с ним никогда. Играла очень неплохо. Но, проступая в театральное, сделала ошибку – не сказала преподавателям, что владею инструментом. В результате он долго пролежал на складе и рассохся… Пришлось продать, а на вырученные 200 рублей мы с Людочкой купили еды.
— Так тяжело было?
— Конечно, трудно. Поначалу снимали скромную комнатку на двоих – чтобы ее оплачивать вставали в шесть утра и мыли полы в аудиториях. Голодно – мы ели только бублики, иногда печеньице, пили чай и кефир. В училище в буфете брали какой-нибудь винегрет… В это время нам помогали выживать и духовно и материально наш худрук Леонид Моисеевич Шихматов и педагог Вера Константиновна Львова. Но все равно жили мы весело – мечтами, надеждами!
Фотопробы к фильму «Легенда о Тиле»
— Мечтали сниматься в кино?
— О чем вы говорите?! Наш ректор Борис Евгеньевич Захава ежедневно встречал нас, студенток, у входа в училище и требовал немедленно смыть туш с ресниц, лак с ногтей. Мы должны были быть все умытые, целомудренные, совестливые. Так и было тогда. Было жестко и в отношении кино – нам категорически запрещалось сниматься. Именно за «кино» были выгнаны из училища Никита Михалков, Таня Самойлова и многие другие будущие известные актеры. Я тихо-тихо снялась в короткометражном фильме «Когда казаки плачут» по мотивам «Донских рассказов» Михаила Шолохова – у Евгения Моргунова. Но там у меня ни слова не было, только пару раз мой портрет показали – казачку с зачесанными назад русыми волосами… Нет, вообще я долго «не шла» в кино.
— Папа смирился, что дочь — актриса?
— Мамы рано не стало… А папа потом жил в Москве, женился. Он приходил на мои спектакли в театр Вахтангова — «Золушка», где я играла Фею, «Конармия» по новеллам Бабеля (там я играла Настю), который поставили к 50-летию Победы, его приходил смотреть даже Георгий Жуков… И в конце концов папа сказал: «Я был не прав». Признал свою ошибку! Он гордился, что его дочка в таком театре работает.
— Помните свое первое ощущение славы?
— В 1967 году был кастинг – выбирали телеведущую, которая бы открывала запуск цветного вещания в СССР. В результате выбрали меня. Мне специально для этого мероприятия сшили платьице выше колен — тогда мини только-только входили в моду.
— Сексуальная революция просочилась через «железный занавес»?
— Самое смешное, что потом на телевидение приходили письма: «Эта актриса хочет всех советских мужчин «подкупить» своими голыми коленками!» (Смеется.) И вот 1 октября (запуск был приурочен к 50-летию Октябрьской революции) мы с нашим великим диктором и телеведущим Игорем Кириловым вели этот прямой эфир, причем в основном импровизировали – шпаргалок и бумажек с текстом у нас не было.
Конечно, праздник был всенародный – такое событие! Французы привезли и установили свою суперновейшую аппаратуру. Ведь тогда было всего два цветных телевизора на всю страну – один с огромным плоским экраном стоял на Новом Арбате, второй — около Политехнического института. Так там в тот момент собралась вся Москва! В эфире выступали самые именитые люди, в том числе космонавты – их слава в те годы была просто «космическая». Алексей Архипович Леонов рассказывал о своем выходе в открытый космос… А потом на фуршете мы с ним разговорились. Вдруг Леонов спрашивает: «Вы где живете?» «На Арбате, рядом с театром Вахтангова». «Давайте я вас подвезу». Выходим – у него машина с открытым верхом, ЗИС-кабриолет, личный водитель. Подъезжаем к театру, и я думаю: «Господи, боже мой! Хоть бы кто-нибудь из коллег вышел посмотреть – меня везет САМ Алексей Леонов. Вот где вселенская слава, вот где почет! Эх, проехали мимо, но так никто не вышел и пика моей славы не увидел.
Элеонора Шашкова (Фея) в фильме-спектакле «Золушка»
«КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ» В КИНО — ГЕОРГИЙ ЖЖЕНОВ
— В 2023 году у вас будет красивая дата — 60 лет служения одному театру. Какое время было для вас самым золотым?
— Пожалуй, при Евгении Рубеновиче Симонове. В 1963 году он выпустил свой режиссерский дипломный спектакль «Вишневый сад», где я играла Раневскую. Именно за эту роль при просмотре на худсовете я была принята в театр Вахтангова. Понимаете, девушка, приехавшая из провинции, без знакомых, без блата… Но взяли — посчитали нужным. В тот период я очень много играла. Например, Мамаеву в спектакле Александры Ремизовой «На всякого мудреца довольно простоты», маркизу Доримену — в комедии «Мещанин во дворянстве» в постановке Владимира Шлезингера, Александру в «Идиоте» А. Ремизовой… Это очень значительные роли. В «Живом трупе», когда Людмила Максакова заболела, сыграла Машу. Это был последний спектакль сезона, срочный ввод… До сих пор храню программку, на которой Рубен Николаевич написал: «Желаю вам такого же успеха во всей вашей творческой жизни в театре». И добавил устно: «Только надо похудеть».
— Разве вы…
— О! Я тогда была довольно пышненькая девушка. Так я за лето, как говорила замечательная Майя Плисецкая, «зашила рот», и сбросила сразу 20 килограммов. Была молодая, и это было легко. На открытии нового сезона меня многие не узнавали. Кстати, сразу после этого и в кино пригласили: в 29 лет я сыграла Марию — жену советского разведчика Тульева в «Ошибке резидента».
— Которого блестяще сыграл Георгий Жженов… Почему вы именно его называете своим «крестным кино отцом»?
— Он меня очень поддержал во время проб в эту картину. Я же была совсем неопытная как киноактриса, от волнения зажалась. В театральном училище нам ставили голоса, учили доносить текст до зрителей через весь зал, без всяких микрофончиков. И на пробах я также начала говорить свой текст по-театральному — громко, «внятно». Режиссер Вениамин Давыдович Дорман, видимо, хотел уже отправить меня восвояси. Вдруг Жженов сказал: «Веня, дай мне ее на 15 минут». Прямо на студии Горького мы пошли в кафешку, сели за стол: «Ну расскажи про себя что-нибудь». Я стала рассказывать… Он говорит: «Ты слышишь себя?» «Слышу». «А чего ты орешь? Я тоже театральный актер… Над тобой висит микрофон, который даже шепот слышит. Поняла? Пошли». Один дубль сняли. «Достаточно». Жженов говорит Дорману: «Если эту актрису не утвердят, я на площадку не выйду». Повернулся, ушел… Вроде сказал полусерьезно-полушутя, а меня утвердили.
С Георгием Жженовым в фильме «Ошибка резидента», 1968 год
А какая личность мощная, какой актер! Когда шли съемки, я думала, что Георгию Степановичу лет 45, а оказалось, что – 58. Помню, в 1995-ом, когда он со своей женой Лидочкой и дочерью Юлечкой был у нас с мужем в гостях на Сухаревке, Георгий Стапанович спросил: «Элка, придешь на мой юбилей?» Конечно, — говорю, — такая дата – 70-летие…» Он сказал: «Дура! Мне — 80!» Я быстренько стала отсчитывать… Не поверила — он всегда был в такой форме потрясающей.
— И при том, что отбыл немалый срок на Колыме – якобы за шпионаж…
— А эти люди невероятно закаленные возвращаются оттуда. Этому много примеров – Татьяна Окуневская, Зоя Федорова, Иннокентий Смоктуновский… Да много! Они имеют очень большую силу воли и силу выживания, жажду жизни. Георгий Степанович мне часто рассказывал про свою отсидку тяжелейшую, работы на лесоповалах, на руде. Когда ему исполнилось 90, они с женой пригласили меня в Дом кино на юбилей, я пришла со своим внуком Давидом. Там показывали третью серию фильма «Георгий Жженов. Русский крест» — документальной трилогии о его жизни. Я смотрела и больше всего опасалась реакции моего шестилетнего внука, ведь с экрана звучали крепкие непечатные выражения писателя Виктора Астафьева, с которым встречался Жженов. А внук после показа сказал: «Бабушка, у тебя есть фотография этого человека?» «Есть». «Подари мне!» Зачем?» «Я хочу его запомнить на всю жизнь!» Настолько его потрясла личность Жженова, его воля, мощь, терпение, бесстрашие.
Роспись в загсе с режиссером В. Селивановым, 1979 год
— Почему в заключительной серии «Резидента» («Конец операции «Резидент») нет вашей героини? Согласитесь, — нелогично.
— Почти тридцать лет зрители задают мне этот вопрос. А причины не имеют никакого отношения к творчеству, они личные. Как раз в этот момент я встретила своего будущего второго супруга – режиссера и сценариста Валентина Селиванова. Вспыхнула любовь… А клан режиссерский во главе с одним именитым режиссером «восстал»: «Как так? На нас внимание не обратила, а с этим – любовь? Какое такое право имеет Селиванов (он тогда снимал картину «Дневник Карлоса Эспинолы») на эту женщину?» И, конечно, нам начали мстить – «ставили палки в колеса» ему и мне. В том числе, не сняли меня в последней серии. Ведь действительно нелогично: резидент наконец возвращается на свою родину навсегда. А жены — нет. Моя героиня и в сценарии была, я уже и костюмы мерила. Не пригласили, и все.
— Как объяснили?
— Никак. А зачем? Я понимала все. Поверьте, я все подводные «камни» и «водовороты» знаю и в кино, и в театре. Просто никогда никому ничего не говорю.
С Петром Вельяминовым в сериале «Тени исчезают в полдень», 1971 год
— Вашим партнером в сериале «Тени исчезают в полдень» был Петр Вельяминов. Похожая с Жженовым судьба: ни за что девять лет лагерей, Абакан, лесосплав…
— Мне повезло, что в трех знаковых фильмах моими партнерами были такие три потрясающих наших актера российских. В жилах Петра Вельяминова текла голубая дворянская кровь, и человек он был безумной доброты и силы. Несмотря на то, что по фильму «Тени исчезают в полдень» моя героиня его предает и сбегает с «нашей с ним свадьбы», мы после этих съемок очень с Петром Сергеевичем подружились: ездили друг к другу в гости, и, когда он жил уже в Ленинграде, я приезжала на его 75-летие – поздравляла его на сцене Акимовского театра. Он так симпатично ко мне относился.
Вот говорят: нет дружбы между мужчиной и женщиной… Есть! Также и с Вячеславом Васильевичем Тихоновым. Общались мы редко, в основном по телефону, да на каких-то концертах, банкетах, но очень тепло. Помню, встретились на 60-летии Владимира Зельдина в Театре Советской армии, и он представил меня своей супруге так. «Тамарочка! Познакомься: это моя «жена»!»
Фотографии из семейного архива Э. Шашковой и из открытых источников