«Любовь и голуби» начались элементарно — с похода в театр. Актер Борис Сморчков (он играл Николая, который в конце концов отыскивает Гошу в «Москва слезам не верит») рассказал режиссеру Владимиру Меньшову, что в «Современнике» идет хороший, смешной спектакль в постановке Валерия Фокина. Меньшов взял под руку свою жену Веру Алентову и отправился на Чистые пруды. Потом говорил, что «пришел совсем не потрясаться, а посмотреть очередной рядовой спектакль «Современника», и вдруг получилось чудо».
Выйдя после спектакля на свежий воздух, Меньшов сказал: «Я буду это снимать!» «И Вера по обыкновению ответила: «Нет! Нет!..» У нее вообще первое слово – «нет». Вере было непонятно, зачем делать кино, когда уже вышел спектакль, это же будет вторично, да и вообще, какое отношение эта история имеет ко мне…»
Но Меньшов загорелся, его уже было не сбить с намечавшегося пути: «решение поселилось во мне, и поселилось во мне очень остро, а не то чтобы просто «неплохо было бы снять».
«Шедевр, между Островским и Грибоедовым»
Пьесу написал Владимир Гуркин — вообще-то профессиональный актер, работавший в Иркутском ТЮЗе и Омском драматическом театре. Правда, со сцены он в конце концов ушел — драматургия и режиссура привлекали его больше. Про «Любовь и голуби» его друг и коллега Александр Козловский говорил, что в 80-е пьеса «пожаром прошла по стране» и что «несколько лет подряд Гуркин был чемпионом по полученным гонорарам среди драматургов». Но настоящую народную славу, конечно, принес не театр, а фильм Меньшова. В Москве драматург жил в общежитии «Современника», потом в театре «решили, что Гуркин им больше не нужен, и попросили освободить жилплощадь». Но он с легкостью получил трехкомнатную квартиру — чиновнику, который за него хлопотал, достаточно было произнести слова «Любовь и голуби», чтобы проблема с жилплощадью решилась сама собой.
С другой стороны, публицист и драматург Леонид Жуховицкий говорил: «Эта комедия стала и счастьем, и бедой Володи. Он и потом писал интересные пьесы, но к ним театры относились с интересом умеренным: мол, хорошо, но не напишешь ли что-нибудь вроде своих знаменитых «Голубей». Увы, «что-то вроде» было не для него».
Владимир Меньшов близко познакомился с Гуркиным, когда работал над картиной, и вспоминал: «Как он написал эту историю, честно говоря, для меня тайна. Потому что на эту вершину он больше не взобрался. У него есть хорошая очень пьеса под названием «Плач в пригоршню», очень хорошая пьеса. Тем не менее, она громоздковата, сыровата даже. А вот эта просто родилась на одном дыхании. Сидел на кухне, захотелось ему сочинить эту историю. Природный юмор фантастический, характеры. Он всех этих людей знал, конечно… И вот этим волшебным еще покрывалом таланта своего сверху накрыл их, и все расцвело… Шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным».
Астральные каналы и способы связи с космосом
С посещения Меньшовым спектакля до начала подготовительного периода работы над фильмом прошло всего полгода. На «Мосфильме» после «Москва слезам не верит» и «Оскара» в Меньшова верили: поставили картину в план, несмотря на то, что еще не было сценария. Его Меньшов писал сам, и вспоминал, что больше всего ему оказалась обязана Раиса Захаровна: в пьесе эта роль была выписана не до конца, героиня казалась не образом, а скорее функцией. Было не очень понятно, почему Вася повелся на эту женщину, чем она его очаровала.
Но тут как раз начало входить в моду увлечение всякого рода эзотерикой. «Когда мне одна знакомая на полном серьезе стала рассказывать об экстрасенсорных способностях, астральных каналах и паранормальных явлениях, я прокричал про себя: «Эврика!» Девушка (надо отметить, с высшим образованием) увидела во мне благодарного слушателя и передала тайные знания о гуманоидах, способах связи с космосом, телекинезе, а я смотрел на нее, широко раскрыв глаза, а потом бежал домой, чтоб записать поскорее всю эту ахинею. Вот чем прельстит Васю Раиса Захаровна! Вот какой женщине Вася ответит восхищенно на кокетливый вопрос: «Я вас не утомила?..» — «Да нет, что вы! Я столько узнал, я б за всю жизнь столько не узнал!»
Снимать Меньшов поначалу думал в Сибири, рассчитывал сделать фильм довольно реалистическим, но поездки по Иркутской области оставили у него гнетущее впечатление: «русская деревня, если это не Кубань и Ставрополье, выглядела убогой и нищей». К тому же Сибирь была от Москвы слишком далеко, актер, на пару дней отпущенный из театра, не смог бы до нее быстро добраться, а потом так же быстро вернуться. Меньшов вспомнил молодость, когда работал в Карелии стажером на съемках проходного фильма. Поехал туда. Соблазнился названием карельского городка Медвежьегорска, осмотрел его и принял решение снимать там.
«Саша Михайлов пришел с извинениями, и мы его утвердили»
На главную роль он был просто вынужден позвать Нину Дорошину. Пробовал на роль Нади других актрис, включая Любовь Полищук, но быстро стало ясно, что лучше Дорошиной эту роль физически никто сыграть не способен. С Васей тоже определились практически сразу: пригласили безумно популярного Александра Михайлова (он, правда, под разными предлогами увиливал от проб, Меньшову показалось, что артиста он упустил, и пришлось рассматривать других — Виктора Борцова, того же Бориса Сморчкова… «Но тут, на мое счастье, все-таки появился Саша Михайлов, пришел с извинениями – по-хорошему, по-человечески, и мы его, разумеется, утвердили»).
А вот Раиса Захаровна придумывалась для Веры Алентовой. Но той предложил главную роль в фильме «Время желаний» классик советского кино Юлий Райзман, и она предпочла играть у него. Потом Меньшов очень хотел снимать в роли Раисы Захаровны Татьяну Доронину, встречался с ней, обсуждал героиню, но прима МХАТа сомневалась и в итоге сказала «нет»: «видимо, возникли обычные для большинства артистов опасения, не повредит ли роль сложившемуся имиджу». Только когда уже начались съемки, возникла кандидатура Людмилы Гурченко…
В следующей части читайте о том, какие сцены Владимиру Меньшову пришлось вырезать из картины, почему «Любовь и голуби» не добралась до Каннского кинофестиваля и почему Наталья Тенякова, вспоминая о съемках, употребляла слова «мука» и «пытка».