Она выросла в семье легенды советского кино, но актрисой стала не благодаря, а вопреки его желанию. И сейчас все ее знают не как дочь Анатолия Папанова, а как звезду российских сериалов «Школа» и «Склифосовский». У нас в гостях актриса Елена Папанова.
— Я знаю, что папа ваш категорически не хотел, чтобы кто-то даже просто подумал, что он попросил за супругу или за свою дочь. То есть вы все время должны были доказывать ему, что достойны учиться в театральном. Когда вы поступали в ГИТИС, наверняка были какие-то шушуканья. Людям-то не объяснишь, что это не папа помог, а вас саму приняли?
— Будем честными, папа впрямую не ходил и ни с кем не договаривался. Но я думаю, что фамилия, конечно, сыграла свою роль. Тем более что Наталья Селезнева была женой Владимира Андреева и работала с моими родителями в театре. И Андреев взял меня к себе на курс. Скорее всего, не просто так… Но вообще, я думаю, что помогать своим детям незазорно. Детям надо помогать, если ты это можешь сделать. Но мои родители думали иначе. И когда я выпускалась, то могла попасть в Театр сатиры. Но в этом театре уже служили мама и папа. И мама сказала: «Нет, семейственности у нас в театре не будет. Никогда!» Дескать, если я буду плохо играть, все будут говорить, что меня протащили по блату.
КАДР ИЗ ФИЛЬМА «МЫ ВМЕСТЕ, МАМА», 1976, РЕЖ. ЯРОСЛАВ ЛУПИЙ
— А папа? Он так же считал?
— А папа очень слушался маму. Он был весь в работе, весь в творчестве. Поэтому я попала в Театр Ермоловой. Когда я сыграла там первую большую роль, худрук Владимир Алексеевич Андреев спросил меня: «А папа-то придет тебя посмотреть?» Я говорю: «Придет, придет!» А папа все не приходит… Через какое-то время он опять меня спрашивает: «А когда отец твой появится?» А папа уезжал то на съемки, то с концертами в Сибирь. То репетиции у него были, то спектакли. Папа все не приходил… Но я все равно на него не обижаюсь.
— У вашего отца была действительно высокая планка. Говорят, что он со скепсисом относился даже к Андрею Миронову. Это так?
— Да. Сначала он действительно прохладно относился к Андрею. Но потом, поработав с ним, начал его уважать.
— Давайте поговорим о любви. Вы как-то сказали, что всегда влюблялись во второгодников. Ваш супруг тоже второгодник?
— Нет, что вы! Юра не второгодник. Мама у него заслуженный учитель, и мы познакомились с ним во время учебы. Ставился спектакль по пьесе Шекспира «Как вам это понравится». Я играла роль пастушки Фебы, а он играл роль пастуха Сильвия. И до этого я как-то не очень на него обращала внимание. Но по пьесе Сильвий был влюблен в Фебу, а она влюбилась в него. Вот мы репетировали, репетировали и тоже как-то влюбились. Но мои родители были против, чтобы я так рано выходила замуж. Я помню, как мы поехали с ним в Крым, а родители были довольно строгих правил. И я не могла им сказать, что мы едем вместе. Я что-то там наплела, что еду в молодежный лагерь по путевке, которую он мне достал. Обманула, короче. Денег у нас почти не было. Сняли какую-то избушку у одной женщины, где была только кровать и тумбочка. Но было здорово, потому что мы были молодые… После той поездки мы еще долго встречались, хотя родители все равно были еще долго против. Только потом я их уломала.
— Родители были против только потому, что вы были молоды?
— И потому, что я была молода, и, конечно, потому, что они думали, будто Юра женится на мне по расчету. К тому времени папа уже был звездой Театра сатиры, народным артистом СССР. И у родителей, конечно, были такие мысли. Но потом мы поженились, и родители сразу купили нам однокомнатную квартиру. Вместе с родителями мы никогда не жили.
— 90-е годы какими вспоминаете? У вас двое детей. Работы не было…
— Ужасно выживали. Были какие-то талоны, давали какие-то макароны. Денег, конечно, не хватало. Юрий на тот момент уже ушел из актерской профессии. У нас недалеко была булочная, и там нужны были грузчики. И он пошел туда работать — разгружал лотки, выставлял хлеб в магазине. Помню, как мама приезжала помогать с внучкой. Заходит в квартиру, а у нас даже хлеба нет. Она берет сумку, ничего не зная, идет в булочную. А там Юрий раскладывает буханки. И они просто сделали вид, что не узнали друг друга. Мама вернулась, и, конечно, у нас состоялся разговор. Но мы были гордые и считали, что должны сами себя обеспечивать. Юра тоже не хотел, чтобы о нем думали, будто он женился на мне из-за денег и папиных связей. После работы в булочной он стал таксовать… Но к родителям за помощью мы никогда не обращались. Мы были гордые.
— Расскажите о ваших детях.
— Тогда, по молодости, у меня на первом месте была семья. Театр я отодвинула на задний план, и, что самое интересное, родители в этом меня поддерживали. Я сидела в декрете с каждой дочкой по полтора года, потому что считала, что главное — уделить внимание ребенку. Родители мне говорили: «Правильно, сиди. Никуда это (в смысле — творчество) не уйдет». А это неправильно. Все уйдет… и не вернешь. Я об этом однажды сказала на творческом вечере, и одна женщина подошла ко мне и говорит: «Вы замечательная мать. Так надо поступать!» Да. Наверное. Но не актрисе. Так надо поступать бухгалтеру, инженеру, учительнице, но не актрисе. А я была молода и многого не понимала.
ЕЛЕНА ПАПАНОВА С ДОЧЕРЬЮ МАРИЕЙ. ФОТО: LEGION-MEDIA.RU
— Тем не менее вы каждый раз возвращались на сцену Театра Ермоловой. Именно там у вас и случился конфликт с Олегом Меньшиковым…
— Никакого открытого конфликта не было. Когда Меньшиков стал художественным руководителем, он начал постепенно снимать все спектакли старого репертуара. Возникла ситуация, что и я, и многие другие актеры хотя и работали в театре, вообще никаких ролей не получали! А потом я узнала, что нас увольняют. Причем в тот момент я вообще была в отпуске. И вот так, нарушая законодательство, меня уволили. Поэтому, когда был суд, меня восстановили одной из первых. Но даже не это самое обидное… Я понимаю Олега Евгеньевича, он строил новый театр. Может быть, мы ему мешали. Но не встретиться с артистами, которые проработали сорок лет в театре, и не сказать им спасибо… Может быть, даже какую-то премию им дать. Потому что увольнения коснулись в основном людей, которые всю жизнь отдали театру…
Можно было хотя бы встретиться и сказать, что вы, к сожалению, не вписываетесь в мой репертуар. Поблагодарить, сказать какие-то теплые слова. Может быть, пообещать, что время от времени вас будут приглашать на какие-то маленькие роли… Пусть даже это будет пустое обещание, которое ты не сдержишь, но все же такие слова надо было сказать людям, прежде чем их выгнать. Но ничего этого не было. О своем увольнении я узнала даже не от Меньшикова, а от коллеги.
Ну так вот. Меня восстановили первой по суду, и директор мне сказал: «Елена Анатольевна, вы хотите работать в театре?» Я ответила: «Конечно. Я люблю театр». А он и говорит: «Сейчас у нас нет ролей для вас. Но вы должны быть в театре с 11 часов и до начала спектакля». Я спрашиваю: «А что я должна буду делать? Вы ведь мне не дали ни одной роли!» И мне отвечают: «Сидеть, работать над собой. Читать книги. Повышать свой культурный уровень». Я говорю: «Хорошо. Если вы считаете, что я недостаточно профессиональна, давайте я буду заниматься с педагогом по речи, по танцу. Скажите, что мне делать, и я сделаю!» Ответ: «Нет, сидите в гримерке. Можете ходить по театру. Просто присутствуйте — и все».
Я вот месяц так ходила. А потом, как на грех, заболела коронавирусом. После болезни с больничным снова прихожу в театр, меня вызывает директор и говорит: «Елена Анатольевна, мы вам хотим предложить уйти». А еще моя подруга мне говорит: «Лена, ты понимаешь, тебе и вправду лучше уйти. У тебя фамилия очень известная. И пресса говорит только о том, что Папанову уволил Меньшиков, а всех остальных как бы не видят. Везде фигурируешь ты. Не унижайся, уйди из театра». И я ушла. Потом руководство театра все-таки одумалось и не стало выгонять на улицу всех моих собратьев по несчастью. Теперь они просто сидят дома и получают скромную зарплату. А ролей им так и не дают.
— А разговор именно с Олегом Евгеньевичем у вас был?
— Нет, ни одного разговора. Не только у меня. У всех наших людей, которых уволили. Это ужасно обидно.
— А вы не пытались к нему на прием попасть?
— Я к нему много раз приходила. Говорила: «Олег Евгеньевич, дайте мне какую-нибудь работу. Я вас очень прошу!» Он отвечает: «Ну ты понимаешь, у нас сейчас приходят другие режиссеры. Они выбирают того, кого они хотят. Я не могу им указывать».
ОЛЕГ МЕНЬШИКОВ. ФОТО: LEGION-MEDIA.RU
— А как так получилось, что у вас нет звания? Ведь вы прослужили в театре много лет!
— Это тоже очень неприятная история. У меня был очередной юбилей. А в театре есть традиция: если актер долго играет, то ему под юбилей дают звание. Я подошла к Андрееву, и он говорит: «Да, конечно, конечно. Собирай документы». Я собрала документы, но нужно было пройти несколько инстанций. Я прошла одну, вторую. Худсовет меня выдвинул на звание. Мне не хватало только подписи председателя месткома. А председателем месткома была актриса — моя бывшая однокурсница. Я не буду называть ее фамилию… У меня не было с ней никакого конфликта. Она никогда не была моим врагом. Я всегда к ней, к ее мужу хорошо относилась. Но она пошла к Меньшикову и сказала: «Я никогда не подпишу Папановой на звание. Хоть убейте меня. Никогда». Я ей потом позвонила и спрашиваю: «Почему ты так поступила?» — «Я считаю, что ты его недостойна. Я же не народная артистка, а почему ты должна быть заслуженной? Я никогда не подпишу», — вот и весь ее ответ. Ходить, просить, унижаться я не стала. Думаю: ну и пошли вы все к черту! Конечно, надо было успокоиться и решить этот вопрос через руководство театра, но я не стала.
— Между тем у вас сложилась успешная кинокарьера. Вы сыграли одну из главных ролей в сериале «Школа».
— К слову, моя роль в этом фильме должна была быть совсем маленькой — просто учитель русского языка и литературы. А снимали мы в реальной школе, которая при этом еще работала: там были настоящие учителя, ученики, директор и т. д. И вот я зацепилась глазом за эту женщину-директора. Она мне понравилась — такая колоритная! И я как-то подошла к режиссеру Валерии Гай Германике и говорю: «А давайте я вам ее покажу». Ну и изобразила. Валерии этот персонаж в моем исполнении так понравился, что она дала мне роль директора.
— Расскажите о последнем фильме вашего отца — «Холодное лето 53-го».
— К тому времени папа уже редко снимался в кино, больше играл в театре. Ему присылали множество сценариев, но у него не было времени их читать. В основном их читала мама, которая и давала ему совет — соглашаться на роль или нет. Когда она прочитала сценарий «Холодного лета», он ей не понравился. Она сказала отцу, что не стоит в этом фильме играть, мол, там одна стрельба и все. Но папа почему-то заинтересовался — сам прочитал сценарий и сказал: «Я буду сниматься. Сценарий интересный. Режиссер замечательный. И потом, я уже много лет не снимался. Меня уже начинают забывать». Понимаете, вот какая судьба у актера. Все мы стремимся к известности, к популярности. И вот настает такой момент — вершина славы — когда на улице прохода не дают. Многим это быстро надоедает. И папе в том числе это быстро надоело. Он даже носил темные очки и кепку, чтобы меньше узнавали. А потом вдруг говорит: «Меня уже стали забывать». Опять забеспокоился. К сожалению, «Холодное лето 53-го» оказалось его последней картиной.
— Вы помните тот день, когда его не стало?
— Конечно… Он был в Москве, а на следующий день должен был вылететь в Ригу на спектакль. Вернулся домой из ГИТИСа и встретил слесаря нашего дома. Они хорошо друг друга знали. Слесарь ему говорит: «Анатолий Дмитриевич, у нас в доме нет горячей воды. Отключение». Папа отвечает: «Ничего, я приму душ холодный». А он вообще часто принимал холодный душ и даже купался в холодной воде… За свое здоровье он не боялся. Но на этот раз, видимо, сердце не выдержало… Случился спазм. Никого не было дома. Он даже не смог выйти из ванной комнаты. Потом врачи сказали, что, даже если бы сразу вызвали «скорую», то все равно отца бы не спасли. Смерть была мгновенной. Но дома никого не оказалось, и никто об этом не знал. К городскому телефону никто не подходил. Кое-как связались с нами — мы в это время были на даче. Мой муж Юра взял ключи, приехал к папе в квартиру, но дверь открыть не смог — папа ее изнутри закрыл на защелку. А жили они на 13-м этаже. Тогда Юрий от соседей перелез с одного балкона на другой, увидел, что внутри родительской квартиры горит свет, и услышал звук льющейся воды. Открытой оказалась маленькая совсем форточка, и вот каким-то образом, на нервах, Юра в эту форточку пролез. Побежал в ванную, а там… Сразу вызвал скорую помощь, милицию… При этом произошел еще очень неприятный момент — из дома пропали деньги. Папа привез тогда гонорар, который получил за съемки «Холодного лета». Довольно внушительная сумма была. И вот этот гонорар исчез — так и не знаем, кто взял: может, соседи, может, санитары. Чужих людей было очень много в квартире… Но, конечно, дело не в деньгах. Для нас всех папина смерть была страшным горем — мама, когда узнала, билась головой о стену и кричала: «Этого не может быть! Этого не может быть!!!»
МАМА ЕЛЕНЫ НАДЕЖДА ЮРЬЕВНА КАРАТАЕВА И ОТЕЦ АНАТОЛИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПАПАНОВ. ФОТО: ЛИЧНЫЙ АРХИВ ЕЛЕНЫ ПАПАНОВОЙ
— Как она жила после случившегося?
— Сначала не могла жить в этой квартире, где папа умер. На какое-то время переселилась ко мне. Пожила месяц-два, потом говорит: «Нет, я здесь чувствую себя какой-то приживалкой. Я вернусь». И вернулась и 30 лет прожила там одна. Они ведь с отцом играли вместе во многих спектаклях. Например, в «Гнезде глухаря». И вот вызывает ее Валентин Николаевич Плучек и говорит: «Надя, Толи нет… А для нашего театра «Гнездо глухаря» — значимый спектакль. Я буду вводить другого артиста». И мама отвечает: «Валентин Николаевич, вы можете вводить кого хотите, но я с ним играть не буду». И ушла. А в спектакле «Родненькие мои» она осталась. Мама с папой там тоже играли супругов. Ребята из театра рассказывали, что вместо отца ввели Виктора Байкова на эту роль. И мама во время этого спектакля почти каждый раз плакала — стоит за кулисами и плачет. А потом выходит и играет. До последнего работала. Играла до 90 лет. Последняя ее роль была — Фрекен Бок в постановке «Малыш и Карлсон».
Это была физически очень трудная роль: представьте сцену, а на сцене высокая лестница — метра три, над которой площадка. И ей надо было каждый раз взбираться вверх по этой лестнице, чтобы сыграть с Малышом какие-то сцены. Это в ее-то годы! И она каждый раз взбиралась. Но потом, уже в силу возраста, стала просто забывать слова роли. И тогда решили сделать прощальный спектакль, как раз в день ее рождения. В этот день как раз шел утренний спектакль «Малыш и Карлсон». Я была на этом спектакле. Сидела близко и услышала шепот из-за кулис — а это ей слова роли подсказывают. Я сижу, и мне стало страшно: ей 90 лет, как она опять по этой лестнице полезет?! Но она залезла и сыграла, как обычно, на высоте трех метров. Когда закончился спектакль и вышли на сцену Александр Анатольевич Ширвиндт, Вера Кузьминична Васильева, другие актеры, Ширвиндт говорит: «Сегодня у нашей старейшей актрисы Надежды Юрьевны Каратаевой, заслуженной артистки, вдовы Анатолия Дмитриевича Папанова, последний спектакль. Ей сегодня исполняется 90 лет». И зал встал. Были овации. Я сейчас говорю, и у меня на глазах слезы. Тогда все поняли, почему ей шептали текст из-за кулис… Вообще, хочу сказать, что у меня с мамой по молодости были очень напряженные отношения. Вот именно в «Гнезде глухаря» она играла саму себя. Такую фронтовичку, женщину со стальным характером. У меня с ней часто были споры. Потом уже, когда она стала старенькой, у нас отношения стали мягкие. А раньше напряженка такая была.
— Как вы считаете, женское счастье, оно в чем заключается?
— Ой, вы такой трудный вопрос мне задали. Мне кажется, в гармонии с миром, с собой. Конечно, в детях. Но не у всех есть дети. И говорить, что женское счастье в детях… Тогда что делать тем женщинам, у которых нет детей? Я все-таки думаю, что в гармонии с собой, с миром — и в доброте, конечно, в любви.
— Вам сейчас чего не хватает для полного счастья?
— …Немножко здоровья для моих близких.