24 января «советскому Карузо» Валерию Ободзинскому могло бы исполниться 82. О том, как кумир миллионов, бросив сцену, оказался на самом дне и о его триумфальном возвращении, — автору этих строк рассказала его последняя любовь и муза Анна Есенина.
В апреле исполнится 27 лет, как не стало Валерия Ободзинского. Но до сих пор на отечественной эстраде так и не видно певца такого калибра, обаяния, харизмы, неповторимого тембра и такой лихо закрученной биографии. По свидетельству музыкантов ансамбля «Верные друзья», которые выступали вместе с ним в концертах, Ободзинский пел так, что «у людей «мурашки» бегали по спине». Как следствие, — забитые до отказа стадионы, толпы поклонниц, миллионные тиражи пластинок, гонорары и слава, о которой большинству корифеев советской и тем более нынешней эстрады приходилось и приходится только мечтать.
Когда в середине 1980-х Ободзинский исчез из эфиров, разговоры ходили самые мрачные: мол, спился и умер, угодил за решетку и т.п. Почти десять лет полного забвения. А потом… В 1994 году он вышел на сцену концертного зала «Россия» и спел. Спел феноменально. На вопросы, где он пропадал и как вернулся , Ободзинский ответил в своем последнем интервью (оно было записано незадолго до его смерти в апреле 1997-го): «На свете есть только один человек, которому я хочу сказать спасибо за свое возвращение! Зовут его – Анна Есенина. Моя жена, друг и соратник».
В. Ободзинский и Анна Есенина, 1990-е годы. Фото из открытых источников
Публикуемое ниже интервью мы записывали в той самой скромной «однушке», в которой Валерий Владимирович прожил последние шесть лет своей бурной жизни и где, как он утверждал, был по-настоящему счастлив.
ШПАНА ОДЕССКАЯ
— Анна Альбертовна, в одной книжке я прочитал, что карьера Ободзинского началась на одесском пляже. Будто бы он пел, а в это время его блатные кореша преспокойно «чистили» карманы отдыхающих. Буйная фантазия автора?
— Вовсе нет. Он мне это сам рассказывал. И вообще, по воспоминаниям Валеры, в Одессе у него жизнь тяжелая была. Приходилось выживать, и для этого многие средства были хороши. Он сам называл себя «шпана одесская»…
Валера в юности. Фото из открытых источников
— Выходит, мог пойти по «кривой» дорожке?
— А вот это – исключено. Он сызмальства тянулся к музыке, и ничто его с этого пути сманить не могло. Валера начинал петь в Черноморском пароходстве. Они с ребятами создали небольшой эстрадный коллективчик и их взяли на теплоход «Адмирал Нахимов» — развлекать пассажиров. Там его услышал один из «вербовщиков», которые колесили по стране в поисках юных талантов, пригласил в Томскую филармонию. Валера начал по Сибири гастролировать, да так успешно, что в 1966 году получил сразу два приглашения из Москвы – от Эдди Рознера и Олега Лундстрема. Валера выбрал оркестр Лундстрема. Позже создал свой аккомпанирующий состав, который назывался ВИА «Верные друзья». С ними он проработал до 1979 года. Кстати, примерно в это время мы с ним и познакомились.
— Расскажите, как это было?
—Я узнала о певце по фамилии Ободзинский в восьмом классе, когда случайно в книжном магазине услышала пластинку с его «Восточной песней» и купила ее – она хранится у меня до сих пор. Но скажу вам честно: для меня эта покупка была нонсенсом. Я с детства любила Лолиту Торрес, Марио Ланца, Вадима Козина, Петра Лещенко, советская эстрада мне была неинтересна.
А несколько лет спустя, подруга пригласила меня на концерт Ободзинского в Театр эстрады. Говорю: «Ты в своем уме? Чтобы я пошла на какого-то советского певца?!» Но пошла. Потом пошла на следующий концерт. И с тех пор я ходила на все его концерты в Москве до 1984 года.
— Неужели на все?
— Даже на «сборные», где он участвовал. После каждого выступления я подходила к сцене, дарила ему розы и уходила восвояси. Клянусь: знакомиться в мои планы не входило. Я просто кайфовала от его пения. А сумасшедших там и без меня хватало.
На юбилее О. Лундстрема. Февраль 1973 г. На фото О. Лундстрем, А. Пугачёва, В. Ободзинский. Фото из открытых источников
Фото из открытых источников
— Вы хотите сказать, что таких как Ободзинский у нас тогда не было?
— Не было, нет и, может, не будет. Валера же пел «открытым звуком» — в консерватории этому не учат. Позже я узнала, что, оказывается, он даже нотной грамоты не знал, нигде музыке не учился – пел по наитию. Слух у него был феноменальный.
В 1977-м Ободзинский выступал в Центральном Дворце культуры железнодорожников. Чтобы попасть, люди занимали очередь за десять дней. А мне-то нужно было только в партер – я же с цветами. Дай, думаю, попрошу у Валериного администратора контрамарку. И Павел Александрович Шахнарович привел меня прямо к Ободзинскому.
— Шахнарович вас знал?
— А как же? В лицо меня знали все сотрудники Театра эстрады, дирекции театральных касс, уж не говоря о Валериных музыкантах. Они были в недоумении: ходит на все концерты, подарит цветы и — ходу. «Ненормальная какая-то!» Вот так мы и познакомились с Валерой, обменялись телефонами. Когда ему было скучно одному, он звонил, я приезжала. И мы просто разговаривали. Потом я брала какую-нибудь книжку и читала, а он в соседней комнате спать ложился. Вот такие у нас были отношения.
— Если не ошибаюсь, Валерий Владимирович «исчез» году в…
— В 1983 году Валера дал свой последний «сольник» в Москве, в 1984 – поучаствовал в «сборном» концерте. И «пропал». А как раз в это время у меня самой забурлила личная жизнь, я по большой любви вышла замуж и несколько лет посвятила семье. Потом Алла Баянова ко мне приехала, чуть позже я стала работать с Борисом Рубашкиным…
Словом, в тот период мне было абсолютно не до Ободзинского. А через несколько лет меня замучила ностальгия – я кинулась его искать. Узнала, что Валеру выгнали из дома. Но где он? По радио не поет, концертов не дает. Шахнарович и тот не знал, где искать Валеру. Долго рассказывать, как, но я его нашла. Позвонила, сказала, что хочу его видеть. «Приезжай!» Взяла бутылку водки, шампанское и поехала. Это был июнь 1991-го года.
В. Ободзинский на своем «последнем» московском концерте, 1984 год. Фото из открытых источников
СТОРОЖ ГАЛСТУЧНОЙ ФАБРИКИ
— Стоп-стоп-стоп! «Королева русского романса» Алла Баянова, «легенда шансона» Борис Рубашкин… Здесь поподробнее.
— Алла страшно бедствовала у себя в Румынии. Жила в коммуналке, никому не нужная. И мечтала переехать в Советский Союз. Но без прописки ей не давали советское гражданство. Мы нашли ей жениха с квартирой. Но у Аллы Николаевны с ним что-то не заладилось. Тогда я прописала ее у себя как свою «тетю». И она два с половиной года жила здесь, в этой квартире. И весь ее табор цыганский здесь спал…
А в 1989-ом в Россию приехал Борис Рубашкин, мой кумир. На банкете в ресторане «Арагви» мы познакомились. И я уехала с ним на концерты в Братск. Это был период, когда он снимался здесь в кино, ставил «Тоску» на сцене Омского музыкального театра.
— Вот так просто взяли и «уехали»? Кем?
—Да кем? «Адъютант его превосходительства»! И костюмер, и шеф-повар, и прачка, и распорядитель финансов. Мы с Борисом Семеновичем очень подружились. Помню, когда я поставила Рубашкину магнитофонную запись песен Валеры, он послушал и спросил удивленно: «А откуда у вас может быть такой певец?» Он даже не поверил, что в Советском Союзе кто-то может так петь.
Кстати, если бы не он, может, мы с Валерой вообще не выкарабкались бы. Рубашкин умышленно платил мне слишком много, прекрасно зная, что надо было Валеру поднимать. Я ведь тогда одна работала. Выкручивалась, как могла, и никто мне не помогал. Бывало, что и жрать было нечего — давайте называть вещи своими именами! Ободзинский первый раз на сцену вышел осенью 1994 года, а до этого он не пел ничего. И ситуация была пиковая: бомж бомжом при живой бывшей жене и детях, живущих в его квартире, работать не может, не нужен никому – даже собственным дочерям. И это Валерий Ободзинский – кумир миллионов!
— Его действительно выгнали из родного дома?
— Валера мне сам рассказывал, что в 1987 году приехал из Магадана с гастролей, позвонил домой, а ему сказали: «Тебе, Валера, негде спать». То есть, по сути, жена его не пустила домой.В результате он поселился у одной из своих поклонниц, у Светы, где собственно я его и нашла.
Фото из открытых источников
Фото из открытых источников
— Валерий Владимирович сильно изменился?
—Да почти не узнать! В начале восьмидесятых он был совсем худенький, с шикарной белозубой улыбкой, от которой многие теряли голову. А тут располневший, погрузневший, без нескольких зубов… Мы посидели, поговорили. Оказалось, что Валера работал в отделе охраны Бауманского района. Как написано у него в трудовой книжке – «контролером КПП». Сторожил склад стройматериалов на берегу Яузы и галстучную фабрику. Там у него была бытовка, в ней он и жил. Вечером соберутся «братаны», выпьют, они разойдутся, он – спать. Так и гужевались каждый день — гульба, дым коромыслом… Есть магнитофонная запись, где он сам об этом рассказывает.
Периодически он мне звонил: «Деточка, выручай!» Я брала водку, закуску, — и снова на склад! Так я стала ездить к нему регулярно. Однажды он говорит: «Ты всем помогаешь, а мне помочь не хочешь. Можно я пока у тебя поживу?» А я, если честно, вообще не горела желанием, чтобы он ко мне переезжал. И причина одна – я не хотела менять свою красивую комфортную жизнь. Грубо говоря, не хотела жертвовать собой — молодой и красивой — ради Ободзинского. И это — чистая правда! А потом задумалась: какая же я сволочь. Я же знала, что он нуждается во мне. Так стало стыдно за себя – аж до слез, клянусь. И он переехал ко мне жить.
— Извиняюсь, в каком качестве?
—Я же говорю: у нас с ним еще давным-давно сложились теплые отношения. Видимо, он видел, что я к нему отношусь очень хорошо, искренне. Между мужчиной и женщиной не всегда же обязательно должна быть постель, правда? Для него я была как дружок, чувствовалось, что он мне доверял. А уж когда стали вместе жить… тут и вспыхнули чувства. Но они же не на пустом месте вспыхнули.
— А как же Светлана?
— Света (мы дружим с ней до сих пор) ему очень помогла. Он жил в ее семье, с ним делили, как говорится, последнюю корку хлеба. Он ее очень уважал, но говорил, что чувств не было. А когда я приехала, он сразу вдохновился… (Смеется.) Честно! К тому же я в тот момент была и внешне очень хороша.
Вспомнила интересный случай. В 1979 году я улетела по делам в Минск. Звоню оттуда подруге, которая тогда у меня жила, та ошарашивает: «Звонил администратор Ободзинского, так матерился…» «Что случилось-то?» «Говорит, у Ободзинского завтра концерт, а тебя нет!» Я собираю манатки, и первым рейсом – в Москву. Помню, Валера проходит мимо меня и сквозь зубы роняет фразу: «Ну и где же ты была?»
В. Ободзинский, 1970-е годы. Фото из открытых источников
— Вернуть Ободзинского на сцену была ваша инициатива?
—Естественно, мне хотелось, чтобы Валера снова начал петь. Я, наивная душа, верила: когда появится Валерий Ободзинский, все обрадуются, что он жив-здоров, захотят ему помочь…
Принялась звонить знакомым, во всякие москонцерты-росконцерты, благо связи у меня были прекрасные. Но не тут-то было! Единственный человек, который сам позвонил и протянул руку помощи, это Леонид Дербенев. Леонид Петрович мне сказал: «Приезжай. Я дам тебе песни – лишь бы только Валера пел». Это были времена, когда тексты песен уже стоили бешеных денег, а он говорит: бери, чего хочешь. И все абсолютно бескорыстно, бесплатно. А больше никто про Ободзинского не вспомнил.
— Может, ему самому нужно было проявить инициативу – обратиться к старым знакомым.
—А у него и в отношении Дербенева не было инициативы. Но Леонида Петровича это мало занимало. Он меня тряс как «липку», а я Валеру трясла. Дербенев познакомил нас с Геной Снустиковым. Его благотворительный фонд «Аленький цветочек» тогда помогал Филиппу Киркорову, Маше Распутиной, Любе Успенской. Геннадий дал денег, чтобы Валера записал цикл песен Вертинского, нашел для этого проекта прекрасного композитора и аранжировщика Дмитрия Галицкого. Мы с Димой настолько сдружились, что после Вертинского Валера записал еще диск его собственных песен. Галицкий стал практически членом нашей семьи.
— А говорили, что Ободзинский был настолько закрытый человек, что никого из мира искусства к себе на пушечный выстрел не подпускал…
— И это правда. Он во всех интервью говорил: «Я в дружбу не верю!» Галицкий – редчайший случай. С другими надо было «крутить-вертеть», «делать» из себя Артиста, а с Димой он чувствовал себя в своей тарелке. Периодически же появлялись люди, которые напрямую хотели организовать его концерты. Он всем дал от ворот поворот – они пулей вылетали отсюда.
— Почему он отказывался от концертов?
— Ему богатый жизненный опыт подсказывал, как поступать. Помню, первое время, когда он «появился из небытия», сюда зачастили некоторые музыканты в надежде, что сейчас они начнут играть, он запоет, и деньги польются рекой. Даже несколько раз забирали его, куда-то увозили. Как у Высоцкого, «играй, паскуда, пой, пока не удавили». А когда увидели, что он петь не будет, то тут же интерес как ветром сдуло. Он таких чувствовал за версту.
А. Есенина, В. Ободзинский и Л. Дербенев, 1990-е годы. Фото из открытых источников
ЖИЗНЬ НА «КОЛЕСАХ»
— Прошло много лет, но, тем не менее, многих по-прежнему интересует: как же так получилось, что Ободзинский оказался на «свалке истории»? Например, так называемые друзья-коллеги в один голос вспоминают, что он стал неадекватен, срывал концерты, «не просыхал», отлеживался по психушкам. Смысл один: с ним невозможно было не только работать, но и общаться.
—За последние годы я столько прочитала о том, как он «пьяный падал в оркестровую яму», «трясся в похмельной лихорадке и был не в состоянии выйти на сцену», «не попадал в ноты» и так далее. И вот что я вам хочу сказать по этому поводу.