В углу комнаты, заваленном сценариями и детскими рисунками, Валерий Тодоровский выключил свет. На экране ноутбука застыл кадр: Евгения Брик в платье из «Стиляг», смеётся, запрокинув голову.
«Пап, ты опять смотришь мамины фильмы?» — Зоя, завернувшись в её старый шарф, стояла в дверях. Ей было двенадцать, когда Евгения умерла. Сейчас — пятнадцать, но в её глазах всё тот же вопрос: «А если бы мы остались в Москве?»
Лос-Анджелесский дом, купленный когда-то для «американской мечты», теперь напоминал съёмочную площадку без главной героини.
Как жить, когда главный дубль остался в прошлом? И что прячется за тишиной, которая стала их общим языком?
Одесский ветер и первый кадр
Весной 1962 года, 8 мая, в Одессе, в квартире, где морской бриз смешивался с запахом киноплёнки, родился Валерий Тодоровский. Отец, Пётр Тодоровский, создатель фильмов «Военно-полевой роман» и «Интердевочка», с младенчества водил сына на съёмки, словно в детский сад.
Мать, Мира, крутилась в киноиндустрии, а роды начались буквально через пару часов после сеанса хитчкоковского триллера. «Наверное, я родился под звуки скрипичных струн из «Психо», — позже шутил Валерий.
Одесса тех лет пахла солёными брызгами, жареными карасями и дворовой свободой. Валера гонял с мальчишками по порту, лазил на маяк и мечтал о море.
Но в 14 лет жизнь резко перевернулась: семья переехала в Москву. Одесские улочки с их кривыми фонарями остались в прошлом, как кадры из чёрно-белого фильма.
Столица встретила подростка серыми панельками, строгими учителями и метро, где люди молчали, словно герои антиутопии. Валерий тосковал по морю, но скоро нашёл замену — кино.
Отец притащил домой старый кинопроектор и плёнки с Чаплином. По вечерам они с сыном смотрели «Огни большого города» и «Малыша», а Валера повторял трюки комика, падая на ковёр.
— Пап, а почему он не разбивается, когда бежит по крышам?
— Потому что в кино можно всё, — усмехался Пётр.
В школе Тодоровский-младший зачитывался Толстым, представляя себя то князем Болконским, то Пьером Безуховым.
«Я тогда думал, что жизнь — это роман, где каждый сам выбирает сюжет», — говорил он. Но реальность оказалась жёстче. Дважды провалившись на режиссёрский факультет ВГИКа, Валерий услышал от отца:
— Может, бросишь эту затею? Сценарии писать — тоже искусство.
— Буду писать. Но ещё вернусь сюда, — ответил Валерий.
Он не лукавил. Юношеский максимализм гнал его вперёд:
— Хотелось славы. Много и сразу. Потом понял — главное не аплодисменты, а кайф от процесса.
Он не сдался. В 1990 году его дебютный фильм «Катафалк» с Вией Артмане получил «Золотой дукат» на кинофестивале в Мангейме.
— Ваш отец гордится?
— Не знаю. Зато я наконец перестал быть просто «сыном Петра Тодоровского», — ответил он.
Одесский мальчишка, мечтавший о море, навсегда остался в прошлом. Впереди его ждали «Стиляги», любовь, потеря и дочь, ради которой он научился сжить заново.
Кино как бунт
Валерий Тодоровский всегда шел против течения. В 1998 году, когда российский кинематограф топтался на месте, он выпустил «Страну глухих» — фильм, который критика назвала «революцией в тишине». Сценарий, основанный на повести Ренаты Литвиновой, Тодоровский переписывал вместе с Юрием Коротковым, убирая лишнюю пафосность и добавляя жёсткости.
— Мы хотели показать не мафию, а людей, которые выживают в этом бардаке, — объяснял режиссёр. — Героини не жертвы. Они сами выбирают, кому доверять.
Фильм, снятый за копейки, стал сенсацией. Дина Корзун в роли стриптизёрши Риты и Чулпан Хаматова в образе наивной Яны ломали шаблоны — их героини не втискивались в рамки «правильных» женских персонажей. После показа в Торонто Тодоровскому вручили приз за режиссуру, а в России фильм втиснулся в топ-25 главных картин века.
— Я не планировал феминистский манифест, — смеялся он. — Просто дал героиням право на правду.
Но главный риск ждал впереди. В 2008 году Тодоровский задумал «Стиляг» — мюзикл о советской молодёжи 1950-х. Коллеги крутили пальцем у виска:
— Ты что, не видишь? В России мюзиклы не выстреливают!
— Значит, я буду первым, — парировал режиссёр.
Съёмки растянулись на несколько лет. Нужно было создать сотни костюмов в стиле ретро, поставить сложные танцевальные номера и уговорить актёров петь вживую.
«Стиляги» ворвались в прокат как ураган: 25 миллионов проданных билетов в первый месяц проката, восемь номинаций на «Нику».
Его талант открывать звёзд стал легендой. Евгений Миронов, сыгравший в «Любви» юного романтика, через год получил «Кинотавра». Владимир Машков, до «Подмосковных вечеров» известный лишь театралам, стал лицом нового кино. А Чулпан Хаматова после «Страны глухих» сказала:
— Вы не просто режиссёр. Вы — проводник.
— Я просто не боюсь давать актёрам быть собой, — скромничал Тодоровский. — Даже если это не вписывается в рамки.
Любовь без дублей: история, которую не снимешь
Их история началась не с «любовь с первого дубля». В 2002 году Валерий Тодоровский, уже автор культовых фильмов, пришёл посмотреть на пробы сериала «Закон». Евгения Брик, студентка ГИТИСа с бантом в волосах, пыталась получить роль женщины за тридцать. «Выглядите на шестнадцать», — бросил режиссёр. Она не смутилась:
— А вы — на пятьдесят. И что?
Через месяц их столкнула судьба — или сценарий? — на премьере фильма. Тодоровский в смокинге, она — в темном платье с блёстками. У бара он спросил:
— Всё ещё обижаетесь?
— Нет. Но вы всё ещё женаты, — парировала Евгения, пряча улыбку за бокалом шампанского.
Четыре года они прятались. От жены Валерия, Натальи Токаревой. От сплетен, которые ползли по Москве: «Карьеристка! Добралась до режиссёра!». Евгения читала форумы, кусала губу, а потом звонила ему:
— Валера, когда ты меня снимешь? А то люди думают, я только спать умею с режиссером!
Он снял. Сначала — крошечную роль в «Тисках». Потом — Марго в «Стилягах. Когда картина вышла, даже ядовитые критики признали: «Брик — не тень. Она — его свет».
В 2006 году они расписались втихаря, без помпезности и показухи. Ни фаты, ни лишних гостей.
Переезд в Лос-Анджелес стал бегством от пересудов. Купили дом с бассейном и пальмами, которые скрипели на ветру. В 2009-м у них родилась дочь Зоя. Но жизнь в «американской мечте» оказалась чередой чемоданов: съёмки в России, перелёты, няни. «Мама, ты опять уезжаешь?» — хваталась трёхлетняя Зоя за её паспорт. Евгения прижимала её к груди:
— Вернусь, как кролик из мультика. Обещаю.
В 2021-м грянул диагноз. Рак. Евгения скрывала его даже от мужа.
«Не смей меня жалеть, — шипела она, пряча таблетки в косметичку. — Я ещё не сыграла главную роль». Отменила проекты, но уговорила Тодоровского снять документалку о матерях-актрисах. «Это моё прощание», — призналась подруге.
Свой юбилей она отметила в Венеции, где каналы отражали огни праздничных фонарей. На фотографиях — в чёрном платье с декольте до поясницы, она смеялась, подняв бокал с игристым. «40? По ощущениям — как вчерашние 18», — написала под постом. Никто не заметил, как тщательно макияж скрывал шрамы на плечах — следы битвы, о которой она молчала.
Когда её не стало в феврале 2022-го, Тодоровский молчал сорок дней. Первым постом стало фото Евгении с подписью: «Женя». Зоя, тогда двенадцатилетняя, спросила ночью:
— Пап, мама теперь смотрит на нас из кино?
— Да, родная, — ответил он, обнимая дочь.
Сейчас Зое пятнадцать. Она учит русский по аудиокнигам, снимает блоги про моду и тайком примеряет мамины платья. «Упрямая, как Женя», — вздыхает бабушка, переехавшая в США, чтобы помогать Валерию.
Жизнь после Евгении
После смерти Евгении Брик Валерий Тодоровский исчез из публичного поля. Не интервью, не новых громких премьер, не светских раутов — только Лос-Анджелес, дом с видом на океан и дочь Зоя, которая к 15 годам уже успела сняться в сериале Netflix.
Их жизнь после потери стала тихой, но не пустой. Каждое утро начинается с русского завтрака: бабушка Зои, мать Евгении, жарит сырники с джемом.
Работа стала его спасательным кругом. В 2023 году он выпустил комедию «Надвое», посвящённую памяти Евгении. Съёмочная группа вспоминает, как Тодоровский привозил Зою на площадку. Девочка сидела в режиссёрском кресле, поправляла свет и шептала:
— Пап, тут тень лежит неправильно.
Сам Валерий вернулся к продюсированию. Его новый проект — сериал «Актрисы» с Паулиной Андреевой и Светланой Ходченковой. «Это история о женщинах, которые не боятся быть неудобными, — объясняет он. — Женя бы одобрила».
Но главная роль Тодоровского сейчас — отец. Он водит Зою на кастинги, учит её монтажу и запрещает краситься перед камерой. «Ты и так яркая», — говорит он. А по вечерам они пересматривают старые фильмы Евгении. Когда на экране появляется кадр из «Стиляг», Зоя шепчет:
— Мама здесь похожа на меня?
— Ты — на неё, — поправляет Валерий.
Эпилог: новый ракурс
Съёмки «Надвое» начались в дождь. На площадке Тодоровский казался спокойным, но в кармане пиджака носил записку Жени: «Не бойся смешного. Бойся пустого».
В финальной сцене герой смеётся сквозь слёзы. Зоя, наблюдая за монтажом, прошептала:
— Это про нас?
— Про всех, кто не сдаётся.
Сейчас Валерий Тодоровский редко даёт интервью. Он гуляет с Зоей по пляжу Малибу, где волны стирают следы на песке. Иногда дочь спрашивает:
— Пап, а мы ещё снимем кино вместе?
— Обязательно. Но сначала дочитаем «Евгения Онегина».
В его телефоне сохранено голосовое сообщение Жени: «Не забывай, Валера. Кино — это про жизнь. Даже когда её нет». Он слушает его каждый раз, когда кажется, что сил нет. А потом включает камеру.