Пересматривая старые номера журнала «Родина» за 1995 год, наткнулся на любопытную статью прославленного режиссера Григория Чухрая. В ней он вспоминал о своей жизни, в том числе и о Великой Отечественной, а также размышлял о значении памяти о ней в ельцинской России. Помимо прочего рассказал он и об одном случае, свидетелем которому довелось быть в 60-х гг. Если вкратце — на просмотре кинохроники в рукопашной неожиданно сошлись легендарные маршалы Жуков и Конев, а если поподробнее — читайте далее…
Таки «выплеснули ребенка»
Режиссер Григорий Чухрай ворвался в мир советского кинематографа на волне хрущёвской «оттепели». Его главная и шедевральная работа «Баллада о солдате» ознаменовала разворот от непомерно-помпезной сталинской монументальности к человечности и стала одним из символов той «оттепели». Фильм и по сей день остаётся непревзойденным шедевром мирового уровня. Верите, как человек, из года в год пересматривающий его, прямо сейчас в знак благодарности заменил бы в своем городе половину памятников Ленину на монументы Чухраю (а еще лучше «Алёше»)…
Ну а после крушения СССР, когда повеяли новые ветра, Чухрай не остался в стороне и приложил руку к разоблачению преступлений сталинизма. В 1991 году вышел его документальный фильм «Сталин и война» (изцикла «Монстр. Портрет кровью»), где он сполна оттоптался на «вожде народов». Стоит отметить, что Великая Отечественная искренне будоражила бывшего десантника-фронтовика до самой смерти в 2001 году. И, конечно же, на волне перестроечных разоблачений сталинизма он не смог остаться в стороне. Вот только докфильм о вожде получился у Чухрая чрезвычайно лубочным и чернушным. Как было заведено на рубеже 80-90-х, в нем огульно очернялось и критиковалось буквально все. Человек со стороны, посмотрев его, легко мог поверить, что за всем, в том числе за развязыванием Второй мировой, нападением на СССР и блокадой Ленинграда стоял сам «вождь народов», собственной персоной.
Чисто по-человечески, отлично понимаю Чухрая. Когда прорвало плотину и наружу выплеснулись все темные многолетние секреты советской власти (от большинства из которых кровь стыла жилах), трудно было не поддаться тому влиянию. Помню и сам был тогда лютым «резуноидом», считая что Сталин истребил 60 млн. грудных детей в своей ванной, манипулируя Гитлером, как куклой. Время было такое. Вот только все очарование свалившейся на голову «демократии» ельцинского разлива достаточно быстро улетучилось у Григория Наумовича. Уже в середине 90-х его «качнуло» в обратную сторону, и он стал недоумевать тотальным и всепоглощающим людским разложением. Ещё больше его расстраивало наплевательское отношение взращенной «лихими 90-ми» молодежи к подвигам ветеранов Отечественной войны. Да и к самой ее истории. В общем, он вполне искренне осознал, что огульной критикой Сталина вместе с водой из тазика выплеснули и ребенка.
Как ответ, в 1995 году в журнале «Родина» появляется его развернутая статья, в которой он как бы заочно спорит с «умниками», а заодно вспоминает о своей жизни, в том числе и о Великой Отечественной. Под «умниками», очевидно, Чухраем подразумевались критики из молодого поколения, переставшие уважать прошлое страны и подвиги предков. Чтобы вы представляли тональность статьи, а также ту степень, с которой Чухрая «качнуло» обратно, небольшой отрывок:
Сегодня принято яростно критиковать Советскую власть. Есть за что. А я, признаться, о многом вспоминаю с ностальгией. Я скучаю по той дружбе между ребятами разных национальностей, которая, я уверен, обогащала души всех нас; я скучаю по времени, когда наши девушки, окончив школу, всю ночь гуляли по улицам и в Москве, и в других городах, не опасаясь нападения или даже хулиганства. Я скучаю по библиотекам, которые заполнены читающим людом, по обязательному бесплатному образованию (теперь это доступно только «денежным мешкам»), по времени, когда за поступление в институт не брали взяток (даже подумать о таком было стыдно!). Я скучаю по пионерским лагерям, по домам отдыха и санаториям, доступным всем. Все это было! Разложение системы началось в шестидесятых…
Григорий Чухрай
А так проникновенно Чухрай писал в той статье о Великой Отечественной:
Сейчас, в наше смутное время, один бойкий юноша говорил мне:
— Почему я должен помнить о том, что было 50 лет назад? Вы победили в Великой Отечественной войне — вы и радуйтесь.
Бедный юноша. То, что происходит сейчас, вот этот разговор, — через минуту станет прошлым. Но не исчезнет: останется в нашей памяти. Отнимите у человека память, и он превратится в беспомощное, ни на что не годное существо. Есть и другая память — историческая. Цена у нее огромная — она делает человека частью народа. Уберите эту память — и нет народа, есть толпа, без прошлого и без будущего.
Наша победа была чудом. Самая сильная армия в мире — немецко-фашистская — напала на нас при самых невыгодных для нас обстоятельствах. Невиданные потери. Три с половиной миллиона одних только пленных. Немцы во всем нас превосходят. Во всем, кроме человеческого достоинства. Они с победой дошли до берегов Волги. По всем законам, по логике, по расчетам, по «здравому смыслу» мы должны были пасть.
Но мы не только не пали, мы победили в Сталинграде и погнали оккупантов с нашей земли. Мы освободили от фашистов Восточную Европу, вторглись в Германию, принудили гитлеровцев к безоговорочной капитуляции.
Да, это было чудо! Но совершили его не ангелы, не святые, а грешные люди. Вам, молодым, не нужно помнить об этой войне каждый день, но бывают красные дни, когда люди вспоминают великие деяния своего народа.
Для чего? А для того, чтобы знать, какие несметные силы таятся в твоем многонациональном народе и на какие чудеса он способен, отстаивая правое дело. Знать и опереться на этот опыт в трудную для страны минуту…
Позабыв свои собственные перестроечные выпады против сталинских способов ведения войны, Чухрай писал:
Теперь умники говорят: еще бы вы не стояли насмерть, сзади у вас были заградотряды, впереди немцы — вам некуда было деться, вы и воевали.
Глупости! На заградотряды мы даже и особого внимания не обратили; мы считали это нормальным. Да представьте себе психологию бойца: я буду воевать, а рядом со мной побегут трусы и устроят панику, а что такое паника, мы уже знали. И знали, что трусов надо расстреливать!
Разгорячившись, он отбросил всю наносную перестроечную антисоветскость и искренне подытожил:
Для того чтобы победить страну, необязательно завоевывать ее силой оружия — надо лишить народ исторической памяти, охаять все лучшее, что было в его истории, — и страна сама развалится. Не это ли произошло с нами?
У нас отнимают сейчас историческую память. Отнимают люди, которые из повальной критики советского периода делают себе профессию.
Они правы в том, что надо избавиться от сталинизма, но то, что начиналось у нас десять лет назад как очистительный процесс, потом превратилось в моду; сотни людей сублимировались на том, что «все плохо». Никакого соцреализма, говорят, не было, была черная дыра. Я как услышал такое от одного высоколобого кандидата наук на заседании известного клуба «Свободное слово», так выдал ему, сколько мог: что за невежество! Соцреализм был, было великое советское кино, с которым считался весь мир. Когда сто лучших кинокритиков мира составляли список из десяти лучших фильмов всех времен и народов, четыре из десяти были — фильмы советских режиссеров! Была славная советская наука, которая делала чудеса. Были великие свершения. Их совершал народ…
Ну а далее, вспоминая развитие своей режиссерской карьеры в послевоенное время, Чухрай и рассказал любопытную историю о стычке маршалов Жукова и Конева в 60-х…
«Эдак ты договоришься…»
В середине 60-х Григорий Наумович задумал снять фильм «Если дорог тебе твой дом», об обороне Москвы в 1941. По сценарию писателя Симонова (он же написал в 1942 году одноименное и очень известное стихотворение) в нем были задуманы 5-ти минутные документальные вставки, в которых маршалы Советского Союза должны были рассказывать о тех событиях. Дело оставалось за малым — снять интервью с прославленными военачальниками на пенсии…
Жуков, Рокоссовский и Конев в Варшаве
По заведенным тогда правилам, все официальные контакты с маршалами Великой Отечественной могли осуществляться только с разрешения ЦК КПСС. До конца жизни за ними велось негласное наблюдение «компетентными органами». Как вспоминал в статье Чухрай, разрешение через тогдашнего главу Госкино А. Романова было получено весьма быстро, вот только снимать маршала Жукова из-за опалы не разрешили. Но съемочная группа наплевала на все запреты, сделав запись и с ним. Более того, докупив на свои деньги дополнительной (не казённой) пленки, они сняли не 5-ти минутные ролики-комментарии, а часовые развернутые интервью. До сих пор во многих документальных фильмах о войне используются те кадры.
С фильмом у Чухрая в итоге не получилось, зато встреча с легендарными маршалами запомнилась на всю жизнь. Режиссер вспоминал:
Мы пригласили маршалов в студию ознакомиться с отснятым материалом. Тогда я впервые увидел их близко. Раньше, во время войны, они были для меня недосягаемы; теперь я мог не только видеть их в жизни, но и говорить с ними, задавать вопросы… Беседа с маршалами запомнилась мне на всю жизнь. Вопросы мои бывали и примитивны, и глупы. Жуков обычно выслушивал их внимательно, с ответами не спешил, видимо, искал простую, понятную мне форму, и, помолчав, отвечал. Его ответ бывал точен, как формула.
Меня интересовала личность Сталина. Я хотел показать его в моем фильме.
— И все-таки, — спрашиваю я, — чем объяснить поступки Сталина перед войной и в первые месяцы войны?
Георгий Константинович смотрит в пол. Я думаю: бестактный вопрос (тогда ведь далеко не все было ясно и известно о начале войны).
Наверно, он не хочет об этом говорить. Георгий Константинович поднимает глаза на меня и произносит четко:
— Сталин боялся войны. А страх плохой советчик…
А потом внезапно грянул скандал, удививший всю съемочную группу:
Показывали материал Жукова. Маршалы смотрели его в молчании. Во время просмотра материала Конева Жуков раздраженно сказал: «Эдак ты договоришься до того, что попасть в немецкий плен — большой подвиг!» — на что Конев что-то пробурчал в ответ.
Потом зажгли свет. Оказывается, еще не принесли коробки с пленкой Рокоссовского. Я на какое-то время отвлекся. Вдруг слышу шум. Оглядываюсь и столбенею: Жуков и Конев вцепились друг в друга и трясут за грудки. Мы бросились разнимать их. Жуков быстро уехал. Вслед за ним ушел и Конев. Рокоссовский остался досматривать свой материал…
Чухрай тогда разговорился с Константином Константиновичем и спросил у него о причинах столь яростных отношений Жукова и Конева. Тот попытался тактично уйти от ответа, но потом рассказал. Как оказалось, Жуков никак не мог простить Коневу факта активного участия в травле Георгия Константиновича, организованной Хрущевым в конце 50-х. Она вылилась в негласную многолетнюю опалу, закончившуюся лишь при Брежневе. А ведь в разгромном и страшном 1941 Жуков фактически спас Конева от сталинской ярости и репрессий после провалов в Московской битве 1941 г.
Такие дела…
Высказывать своего мнения об этом инциденте тактично не буду (кто я, а кто эти люди?), но вас бы с удовольствием послушал. Тем более, как вижу по статистике, многие из вас постарше меня. Пишите, что думаете, интересно!